Денарий кесаря

            - В книге – «Закон Божий»

            - И ты знаешь, где эту книгу можно достать?

            - Еще бы не знать! – усмехнулся Василий Иванович. – Из моего портфеля! Я ее на время взял почитать! А ты все это – к чему? – в свою очередь насторожился он и услышал оживающий голос:

            - К тому, что надо показать им эту книгу и предоставить на ее основании другой денарий – Августа. Насколько я помню, ты, словно специально для этого приобрел сегодня такой великолепный денарий.

            - Бесполезно! – вздохнул Василий Иванович. - Градов может сказать, что у нас устаревшие данные. Что теперь наука считает, что на денарии должен был быть изображен именно Тиберий. Вот если бы это была статья в современном журнале или хотя бы заметка…

            - Я как раз готовлю сейчас небольшое сообщение в один солидный исторический журнал. Вот уже гранки вычитываю, - задумчиво проговорил Владимир Всеволодович. – Но разумеется на другую тему.

            - А что если вместо него срочно написать и поставить в номер нужную нам статью?

            - Написать можно… И номер выходит за день до срока сдачи нашего заказа. Но кто же согласится в научном журнале опубликовать материал на христианскую тему?!

            - В другое время, может, это было бы невозможно. Но сейчас ведь – год тысячелетия крещения Руси!

            - Да ну? Так ведь это совсем другое дело! – сразу оживился Владимир Всеволодович. – У нас любят юбилеи! А главному редактору я все это так преподам, что он просто ухватится за нашу статью!

            - Только подписана она должна быть – тобой! – предупредил Василий Иванович. – Иначе все будет шито белыми нитками. Они ведь знают мою фамилию.

            - Само собой разумеется. И о денарии кесаря по этой же причине тоже нельзя писать напрямую. Лучше начать с того, о чем говорил сегодня Исаак Абрамович – что наиболее правильным следует считать сребреником Иуды не тетрадрахму Тира или последнего Селевкида, а гораздо ближе по времени к тридцатым годам – серебряную монету Антиохии. Тем более, что Иудея находилась в ее подчинении. А о денарии кесаря дать лишь, как противопоставление – мол, а тут, наоборот, нужно больше доверять дореволюционным данным. Обмолвиться вскользь. Но и этого будет более чем достаточно, чтобы они вынуждены были уступить нам!

            - Ну так что, тогда за дело? – обрадовался Василий Иванович и услышал уже окончательно решительный голос друга:

            - Да! Я начинаю срочно писать статью, а ты…

            - Знаю-знаю! Можешь не напоминать: заканчивать повесть! Могу порадовать – сегодня уже допишу пролог!

            - Как – только пролог?! – ахнул Владимир Всеволодович.

            - А ты как думал? – упрекнул его Василий Иванович. – Сам виноват! Настроил меня, чтобы все было строго по Евангелию. Вот я так и делаю. Но ты не беспокойся! Основная часть уже вся продумана-передумана, и ее можно написать за три-четыре дня, максимум за неделю. Самое сложное это пролог, потому что в нем – о Христе!

            Положив трубку, он посмотрел на монеты, подложил к ним новые и взялся за авторучку…

            «...Помахав на прощанье юному ученику Христа, отец с сыном бросились к толпе. Но когда они дошли до двух иудеев, один из которых называл другого Накдимоном, мужчина от разочарования едва не выпустил руку  сына:

            - О, боги! Это не он…

            Иудей в богатой одежде с широкими воскрилиями, заметив язычников, взял собеседника под руку и понизил голос, с горечью говоря:

            - Кто, ответь, кто после такого позора поверит, что уверовавшие в него не погибнут, но будут иметь жизнь вечную? Ведь закон гласит: проклят всяк, висящий на древе!..

            Видя, что чужестранцы не уходят, Накдимон-Никодим развязал кошель. Не желая оскверняться прикосновением к язычникам, он бросил монетку прямо на мостовую.

            Теофил нырнул за ней и, надкусив, сунул за щеку.

            - Прости! – с улыбкой извинился за него мужчина. – Мы не нищие. Я – Апамей из Антиохии-на-Оронте. Дома у меня своя камнерезочная мастерская. Просто я принял тебя за старшего сына…

            - Как ты смеешь, сириец! – с гневом вскричал собеседник Накдимона. – Спутать какого-то бродягу с уважаемым всеми фарисеем, с нашим учителем?!