Денарий кесаря

            Жующий старик с криком: «Правильно, что на крест – на такого и камень тратить жалко!» бросил в Иисуса огрызок сушеной смоквы. В шествие полетели черепки битых кувшинов, кости, палки… Самые отчаянные иудеи, дрожа от ярости, старались дотянуться посохами хотя бы до края креста, который, теряя последние силы, нес Иисус.

            - Центурия! – обнажая меч, прорычал Лонгин. – К бою!

            Легионеры с готовностью выставили перед собой копья. Успевшие получить предназначавшиеся Иисусу плевки и удары не преминули воспользоваться случаем, чтобы больнее отомстить обидчикам.

            Иудеи, давя друг друга, хлынули назад.

            - Да что это делается?! – хватая сына, заметался в поисках безопасного места антиохиец.

            Лишь прислоняясь к стене не так облепленного иудеями дома, они, наконец, смогли отдышаться. Крепко обнимая Теофила, мужчина скользил расширенными глазами по обезумевшим людям: какое тут старшего найти – младшего бы не потерять!

            Медленно, словно в тягучем сне, прошла мимо них центурия. В просветах между идущими воинами были видны три, несущие кресты, фигуры. Два бунтовщика еще кое-как плелись, согнувшись в три погибели. Зато Иисус… Он все ниже и ниже клонился под тяжестью креста. И крест этот был похож на тень огромного орла – священной птицы главного бога язычников – распростершего крылья над своей жертвой.

            Позади центурии шли плачущие женщины и простолюдины. Антиохийцы пристроились к ним. Здесь уже не ругали Иисуса. Наоборот, называя пророком, Мессией – жалели. Апамей, невольно расположившись к ним, стал расспрашивать о старшем сыне.

            - Смотрите! – вдруг пронзительно закричал кто-то. – Крест!..

            Апамей посмотрел вперед и вместо трех крестов увидел лишь два.

            - Эй, кто-нибудь, посмотрите, что там случилось! – взмолился пожилой ремесленник, один из тех, кто просил Иисуса доказать, что он – Мессия.

            Самый расторопный из мальчишек бросился к ближайшему дому, ловко взобрался по щербатой кладке на крышу.

            - Упал! – сложив ладони рупором, сообщил он. – Книжники обступили центуриона! Тот остановил бедняка с мотыгой, приказывает ему что-то… Ага! Поднять и понести за Учителя крест!

            - А что сам Учитель?

            - Встал! Говорит… Да тихо, вы! – мальчишка замахал рукою на женщин.

            - Что Он сказал? Что?! – заволновались люди, и вскоре, по живой цепочке, из уст в уста понеслось:

            - Говорит, не плачьте, дочери иерусалимские, обо мне! О себе плачьте. О детях ваших!

            При этих словах женщины подняли такой душераздирающий вой, что Апамею пришлось, как раньше, знаками объяснять сыну, что сказал Иисус.