Depeche Mode

Гаана отпустили на следующее утро в 08.30 и тут же арестовали и доставили в отделение шерифа Западного Голливуда. Шериф округа Лос-Анджелес лейтенант Стивен Вайсгарбер объявил, что в доме певца обнаружено большое количество вещества, оказавшегося кокаином, из-за чего на певца завели дело о хранении наркотических веществ, и его обвиняют в том, что он находился под воздействием наркотических веществ. Гаан: «Прямо из больницы они закинули меня в тюрьму округа на пару ночей, в камеру с несколькими парнями. Страшный опыт, но не настолько, чтобы я завязал».

Его отпустили под залог в 10 000 долларов, и на улице близ офиса шерифа округа Лос-Анджелес он пробормотал невнятное заявление, постоянно при том успокаивая Джонатана Кесслера, которого мудрость публичного признания Гаана совсем не убеждала: «Я – наркоман, страдающий от героиновой зависимости, и я старался слезть с героина – Джонни, заткнись – где-то, гм, год. Я дважды лежал в клинике и не хочу быть как те люди вроде Курта, которые были… и всё такое. Выжить хочу.

В смысле я прошлой ночью опять умер. Так что я не это… не того… мои кошачьи жизни закончились. Я… я просто хочу попросить прощения у моих фанатов и всё такое и я, гм, рад, что жив, и мама, прости меня тоже.

Я просто хочу, чтобы они знали, что это всё не круто. Не круто быть наркоманом. Это не… ну, знаете, вы – раб зависимости, она забирает… отняла у меня всё, что я любил, и я перестрою жизнь свою».

Когда Мартин Гор услыхал эту новость, он испытал смешанные чувства – сострадания, разочарования, злобы, смирения. Он чувствовал, что Гаан всерьёз не принимает ни группу, ни свои проблемы. «Вот тогда-то я и подумал, что история группы Depeche Mode закончилась. Мы уже столько раз давали ему последний шанс…»

И, словно желая подтвердить худшие опасения Гора, одурманенный Гаан сразу же вернулся в Marquis и ещё пару дней «продолжал» употреблять. Он убеждал Кесслера, что во всём вина этого «дилера-мошенника из центра города» и что если бы ему продал дозу его поставщик из Беверли-Хиллз, ничего бы не случилось.

Его подруга, ведущая на молодёжном телевидении Аманда де Каданэ, пришла к нему в гости в Marquis, и её лицо выразило всё. «Она поняла сразу, что я снова обдолбан нахер, и глаза её наполнились слезами. Уходя она как будто говорила прощай». Но лишь три или четыре дня спустя его ударило: да что ж я, сука, делал-то! Я ж умирал!

Гаан вспоминает далее: «Я вернулся в дом, который снимал в Санта-Монике и, гм, сел на диван и понял, что так дальше нельзя… Подумал, что умру скоро. Когда я ширнулся, ничего не почувствовал вообще».

Он позвонил своей девушке в Нью-Йорк, она – завязавшая наркоманка, но она сказала ему, что не может помочь другому наркоману. «Просто не могу с людьми такое делать больше. Не хочу, чтобы мой сын, когда подрастёт, начал бы интересоваться: папа умер или убил себя? Так что я снял телефонную трубку. Впервые за несколько лет, что я периодически ложился на детокс, я позвонил и сказал: «Мне нужна помощь, я хочу очиститься. Что мне делать?»

Затем мне позвонил Джонатан Кесслер, который сказал, что назначена встреча с моим адвокатом по поводу ограбления. А когда я пришёл на неё, оказалось, что это настоящий захват. Там находился лосанджелесский специалист по имени Боб Тиммонс, который работал со многими наркоманами из индустрии развлечений. И все они мне сказали: “Сейчас ляжешь в рехаб”. Я им ответил, мол, не, нахер идите. Они: “Ляжешь, ляжешь”. Я: “Ладно, завтра”, будучи в полной уверенности, что съезжу домой и там ширнусь. Но они не отступали: “Нет, прямо сейчас”. И я такой: “Ну, хоть вечером-то?” – “Нет”. Я говорю: “Через пару часов. Нужно маме позвонить”. Они меня отпустили. Джонатан сказал, что заберёт меня. Я пришёл домой, заключил последнюю свою наркосделку, в последний раз оторвался и – лёг в рехаб».