Депутатский запрос

Крестьянствовать — это не только землю пахать, копейку считать, это — прежде всего знать, кто такой крестьянин, что такое сельский образ жизни. Надо было знать, что психология земледельца сформирована одним, чрезвычайно важным нравственным законом: на земле нельзя бракодельничать — будешь сам наказан. Земля в сознании крестьянина — первоисточник всего сущего, благосостояние — следствие безобманного к ней отношения. Это знали «свои», этого не понимали «приезжие». Отсюда — разные начала. Отсюда и ответственность, коренная, глубинная, не испрашивающая позволений, а диктующая беспрекословное повиновение земле. И если такая ответственность — суть человека, то все остальное — дело тактики. Тогда и вопроса, как бы не сломать своей головы, не возникнет. Голова не только остается целой, но и увенчивается лаврами народного признания.

10 сентября 1984 года

5 сентября умерла сестра Нина, ездили в Кингисепп хоронить. Из родных я остался последний…

12 сентября 1984 года

Очень уж давно не видел я вот так, в сборе, почти всю родню. Одних не сразу узнал, иными дивился, как дивились и они мною. Все постарели, а племя молодое подросло, поженилось — и пошли внучатые племянники. Сколько ж тут поколений? Если считать и наших родителей (из них в живых одна, последняя, тетка, коей уже за восемьдесят), то четыре поколения. Прадеды и правнуки. Прадеды были крестьяне, правнуки, все до единого, горожане. Род крестьянский продолжают двое: двоюродный брат и двоюродная сестра. На них он и кончится, потому что дети их уже в городе.

Если судить по профессиям, то моя родня — рабочий класс, служащих среди нас единицы. По профессиям мы — производящая категория, работаем в сфере материального производства. И все-таки я дивлюсь, а чему — не пойму. Может, мне непривычны горожане? Я всю жизнь имею дело с селянами, с людьми, работающими на земле, и плохо знаю порвавших с нею, они меня как-то меньше интересовали, и вот теперь вижу всех вместе, всю недеревенскую родню. Похороны — неподходящее время для расспрашивания и разглядывания, но кое-что все же бросается в глаза.