Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Шей сейчас же мне подушку для гроба, чтоб всё было в аккуратности. Бельё на смерть у меня уже есть, гроб готов, только оббить. — А сам больше куражится из-за этого сна, что жена наказала про подушку. Хоть одно, да будет по его.

Васеня давай его отговаривать, куда, мол, спешить, а его как заколодило: «Шей и всё!» Костя отозвал её в сторонку и говорит: «Делай что он велит, видишь на него какой-то стих нашёл».

Занесли мешок-матрасовку с комьями старой слежавшейся ваты. Вытряхнул на пол. А там… Батюшки-светы! Ватные комки рассыпались, а в этих комках скатанные в кругляши деньжищи, обмотанные ватой, а ещё перевязанные белыми нитками! И всё это вперемешку с клочьями слежавшейся ваты. Вишь, куда их жена-покойница ухоронила, вроде и на виду, а не догадаешся. Сколько он таскал этот мешок за собой, а выходит — таскал с собой по деревне клад. Стали считать. Мама родная! Не сон ли это?

Нет, не сон. Илья Романович, почитай, лет двадцать держал до сорока пчелосемей, а мёд сдавал в сельпо. А ещё каждый год в сельпо сдавали бычков, свиней и картошку. Ещё его счастье, что в то время деньги не менялись, а то бы всё коту под хвост.

Как глянул он на это богачество, так и передумал умирать, а сам припомнил вещий сон, и как жена сказала: «Бог тебя не оставит, поживи немножко счастливо. Порадуйся». Что ж, это ему за терпение и страдания. Жениться не жениться, а пожить ещё можно. Подумаешь, малость нехватает до семидесяти, это же самый зрелый возраст или, как ещё говорят, — молодость старости.

Когда пришли в себя, тут и началось! Шофёр Борька две ночи дома не объявлялся, позвонил жене и сказал, что машина сломалась — ремонтирует. Сами с Костей ходили как угорелые. И не только они, даже соседи были навеселе. И Илья Романович был под мухой и никого не осуждал. Оказалось, сон-то был вещий!

Ясно, слух пошёл — у Королёва Ильи через четыре года после смерти жены клад нашёлся. Примчались эти злыдни, Таисья с Зинаидой. Буркалы свои наглые выкатили, не моргнут, лепечут:

— Тятя! Теперь мы всё осознали и тебя любим. Уже и на могилку к маме сходили, у неё попросили прощения. Теперь твой гроб согласны взять на сохранение и не забоимся. Только и ты нам отвали деньжат, не доводи дело до суда. Зачем тебе на старости деньги? А может, уже всё отдал своей любимой Васене?

Посмотрел он на них, покачал головой, да и говорит:

— Я вам, учёные учительницы, теперь не тятя. Я для вас теперь король Лир. Его тоже две старшие доченьки на старости гнали со двора, как вы меня. Теперь вам доченьки, за любовь, ласку и память о матери вот что положено, — и показывает кукиш. — Судом не стращайте, когда сами что заработаете, тогда всем и распоряжайтесь. Эти деньги — наш с матерью труд. Ещё на вас сволочей тратили, в люди выводили, да, видать, не довели.

После такого монолога «короля Лира» доченьки в рёв. Видят, тятя родной выпрягся и куражится. Думают, может, его душа отмякнет, если её слезами смочить, а ему без разницы, — хоть вы зарыдайтесь. Видать за последние годы-то наболело.

— Так что, живите в богачестве со своими горластыми анжинерами, а я уж рядышком со своей Васенюшкой, своей любимой доченькой. Они с Костей институтов не кончали, зато поумнее и добрее вас. Меня они и без денег не бросили. Я решил — заживу с ними рядышком, своим домом. Они и за мной приглядят, и за моими деньгами. А теперь, сгиньте с глаз, бесстыдницы.

И это ещё не всё. Вскорости припожаловал и сват, Михаил Власович, тот что супротивничал Костиной женитьбе. Хитрый, змей, дошёл и до него слух о нежданном богачестве, теперь ему невестка Васеня дюже поглянулась, хотя хромоножка. Винился:

— Сынок, ты тово… Прости, что я тебя по затылку сапожной колодкой… вишь, как обернулось… не разглядел…. Кругом виноват. Ты при случае отцу на сторости деньжатами подмогни…

***

Вот и вся история. Илья Романович свой дом продал, сейчас живёт в Зимино. Опять пчёлок завёл, чтоб без дела не сидеть, и с внучатами водиться. Это ли не счастливая жизнь на старости лет?

Правда, через полгода душа отмякла, а может жена во сне дала указание, — простил старших дочерей. Всё же родная кровь. Те рады-радёшеньки, что ты! Каждой отвалил по огромному куску. Приехали с внучатами, винились. Может, и правда совесть проснулась, но когда её деньгами разбудили. Долго же дремала.

Всё вроде хорошо, и в гости стали приезжать, и подарками одаривать, а вот словно какая-то отметина на душе у Ильи Романовича. Как не силится, а переступить через это не может. Сам всё больше притуляется к младшенькой, он у неё душой отдыхает. А деньги, это бумажки, а счастье — это совсем другое дело.

Ещё он думает: надо бы Борьку Гладкова порасспросить, чем всё кончилось у того короля Лира? Неужто не повезло мужику, и младшая дочь выгнала бедолагу со двора?

«СТАРТОВЫЙ КАПИТАЛ»

Когда в стране начались перемены с перестройкой и рынком, наш авиаотряд остался без работы. В кадрах меня обрадовали:

— Половина службы обеспечения и весь лётный состав местных авиалиний аэропорта сокращаются. Временно остаётся лишь служба обеспечения. Практически фирма прекращает работу.