Деревенская околица. Рассказы о деревне

Сейчас может показаться наивным такая активность зрителей, но в начале шестидесятых телевидение только вставало на ноги, и народ ещё не был избалован концертами. Такие смотры-конкурсы шли «на ура». Ещё такая реакция объяснялась тем, что Марк Фрадкин и Вано Мурадели были в зените своего творчества, эти песни только что появились и не были «заиграны». И, конечно же, великолепное исполнение. Тут уж ничего не скажешь.

Жюри смущало вольное поведение баяниста, который кочевал по сцене и мелодией не давал 2-м и 3-м голосам сбиваться со своей партии, но понимали и другое: он совмещал в одном лице и дирижёра, и аккомпаниатора. Ещё было замечание насчёт мальчиков, которые были ещё не комсомольского возраста. Но куда денешься, если такой успех и зал гремит. Если честно признаться, то пели они действительно, здорово. Давно такого не было.

Короче. Хор будущих агрономов и животноводов был признан лучшим. Особо было отмечено исполнительское мастерство, музыкальная культура и отлично подобранный репертуар.

В результате Паша со своим «несолидным» свидетельством о музыкальном образовании оказался преподавателем средней школы №8 и худруком аграрного техникума. После этого ему были солидные предложения от тех организаций, где ему когда-то дали от ворот поворот. Что ж, такое иногда в музыке бывает.

Николай Сергеевич выделил ему комнатёнку в студенческом общежитии, в подъезде для малосемейных преподавателей.

***

Прошло двенадцать лет. За это время у Паши произошли только два важных события: он женился и у него было двое детей. Заочно окончил консерваторию по классу композиции. А остальное время работал. И писал музыку. И неплохую музыку.

Вроде, и удалась судьба у Паши, но что-то всегда беспокоило его душу. Не шёл тот сон из головы, когда отец сказал: «Пойдём в поле, сынок. Поглядим, как спеет пшеница. Как же я по ней стосковался. Хорошо, что хоть ты у меня остался на земле». А он топтал асфальт, от чего горели не столько подошвы, как душа.

5

По первости, когда выходят на уровень мастерства, то музыканты играют даже дома, а когда это уже профессия, вообще не подходит к инструменту. Для профессионала-музыканта есть, как бы точнее выразиться, предел насыщенности звуками, и он его придерживается. Так было и с ним. Баян на работе — дома покой. Правда, чуть зародилась какая мелодия, он сразу за баян, за ноты. Ещё если готовиться к концерту, то часами репетировал, вспоминал забытое. Короче, играл, только чтобы «держать форму».

Но была у Паши какая-то мальчишеская, куражливая черта, а проявлялась она неожиданно, когда долго не играл на баяне, обычно в отпуске или на отдыхе. Сам же Паша эти поступки называл по-разному: хождение в народ, отпустить душу погулять или необычными музыкальными моментами жизни.

А они порой были курьёзные и занятные. Его баян не раз мирил драки, однажды выручил экскурсовода-затейника на круизном теплоходе по Волге, когда баянист опоздал на рейс. Один случай запомнился. Как-то он в составе краевой делегации попал на съезд учителей в столицу. На заключительном банкете в ресторане «Россия» так завёл и раскачал публику, что оркестр обиделся и демонстративно покинул эстраду: «Развлекайтесь сами!»

Пришлось Паше вспомнить своё ресторанное прошлое. Поднялся на эстраду, со своим «заказным» и ностальгически томно и прекрасно звучало «Аргентинское танго», «битловское» Yes to day, «Вальc цветов» Чайковского и зажигательная «Цыганочка» с выходом. Уже их и из ресторана попросили, но вся гостиница в фойе гудела до полуночи! Не поверите, сам министр народного образования плясал! Потом коллеги долго шутили: «Кого Павлу Григорьевичу бояться, если сам министр пляшет под его дудку».

Да мало ли было случаев, всех и не упомнишь. Но вот об одном «музыкальном беспределе» стоит рассказать поподробней. Всё началось с того, что стала у него побаливать спина. Как-никак, а почти каждый день нянчил баян, а его «заказной» весит о-го-го! Жена подсуетилась через местком и достала путёвку на курорт в Белокуриху. Поехал он подлечить спину.

Два дня ходил и наслаждался покоем и красотами, но вдруг зарядили дожди. Пришлось толкаться в корпусе, и как-то случаем попал он на танцы. Заезд новый, все жмутся к стенкам, приглядываются друг к другу. Массовик пытается их расшевелить, но ещё рано, не пообвыкли. Больше орёт магнитофон, и все шуршат подошвами. Какая-то бойкая бабёнка кричит массовику:

— У вас что, не поют и не пляшут? Это что же за отдых? Да у нас в деревне в клубе, и то веселей чем тут у вас.

Массовик зовёт баяниста. Появляется родной, сам пьяный как зюзя. Начал что-то играть, пели не дружно, даже противно. Эта бабёнка навалилась на музыканта, кричит, что он дармоед, и не умеет играть. Тот обозвал её «зубатой кобылой» и сообщил, что он выпускник консерватории, и не позволит оскорблять высокое искусство. С такими придурками, как она, хрен споёшься.

— Ох и мужики пошли, — шумит гром-баба, — не сыграть, не спеть, ещё и лается. Одна пьянка на уме. Только штанами трясут.

И это задело Пашу, он встрял в эту шутейную разборку: