Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Павел Григорьевич, лучшей для меня благодарностью будет, если мы успеем подготовиться к смотру и хоть как-то выступить. Дело в том, что зав. отделом культуры моя супруга. А у меня нет ни худрука, ни баяниста, и если мы не участвуем в смотре, то у неё неприятности. Ну, вы должны меня понять: других она заставляет, а у мужа, выходит, семейная льгота. Это неприятно.

Николай Сергеевич видел много музыкантов, хормейстеров, но Паша его удивил. Обычно хор собирали с трудом, и это была проблема. То, что предложил Паша, его удивило. Он предложил собрать всех студентов в спортзале между первой и второй сменой. Попросил принести туда три классные доски и мел, написать текст песен. По опыту он уже знал, что хористы не любят учить тексты песен, обещают выучить, но всё идёт вялым самотёком.

Когда все собрались в спортзале, Николай Сергеевич представил Пашу и тот взял всё в свои руки. И очень оригинально:

— Времени у нас в обрез, но мы успеем. И не просто успеем, но мы должны занять одно из трёх призовых мест. А ещё будем петь на заключительном концерте. — В зале наступило оживление, послышался смех. Паша выждал, когда все успокоятся, и продолжал. Хотите сказать, что лишь у других может получиться? Я узнал, кто в прошлом году стал победителем, — такие же, как и вы, студенты. Я в своём деле — мастер, и сейчас вам это покажу, чтоб вы поверили, а потом мне надо будет вам поверить.

Надел свой заказной и понеслась мелодия «Чардаша» Монти, сперва раздольная, сочная, с мощными аккордами, а затем… затем зал замер и во все глаза смотрел на необычного музыканта. В настежь открытые двери спортзала напирали опоздавшие студенты и слушали. Когда он закончил, раздались оглушительные аплодисменты, и Паша понял, лёд тронулся.

— Теперь давайте знакомиться. Будем создавать коллектив. Запомните — хор, это не сборище людей, а семья. Я сейчас с каждым пообщаюсь, но только с голосом. Пройду и послушаю.

Директор не мог взять в толк — как это? Тут собрано около двухсот человек! А Паша уже идёт, играет тихонько и каждый должен ему спеть только одну музыкальную фразу: «Ты навеки нам стала близкою, величавая Ангара!» Редко кого дослушивал до конца, сразу же обрывал и говорил: «Первый», «Второй» или «Одиннадцатый». Почему «Одиннадцатый»? Никто не знает, а он минут за двадцать и управился. «Первых» отправил в правый угол, «вторых» — в левый, а «одиннадцатым» тактично объяснил:

— Вы можете быть свободны и здесь не появляться. Музыкальный слух у вас, конечно же, есть, только его надо долго развивать, а времени у нас в обрез. Так что, извините и досвидания.

Потом стал «вторые» голоса ещё делить, выбирать «третьи», затем всех направил к доскам учить текст…

Николай Сергеевич сидел у себя в кабинете и слышал, как начал распеваться хор, потом стали разучиваться партии на голоса, нудно и долго. Порой Паша комкал вроде бы слаженную канву мелодии, что-то говорил, убеждал, баяном как бы обозначал музыкальную дорожку, по которой надо идти и — всё по новой. И, как ни странно, но к концу отведённого времени из спортзала донеслось что-то похожее на хоровую песню. Как ему показалось, даже слаженно и красиво. И это с первого раза! Не может быть!

— Может, — говорит Паша, — голоса великолепные, было из кого выбирать, даже с запасом. Только не надо их мучить долгими вечерними репетициями. Давайте так и будем между сменами заниматься. Поверьте, они сами будут ходить без нажима. И ещё. Вы не особо радуйтесь. Завтра они будут петь хуже, и это закономерно, здесь есть свои музыкальные заморочьки, не надо торопиться. И, Боже упаси, их ругать. Всё идёт своим чередом.

Действительно, участники хора без напоминаний сами приходили на занятия. Подумаешь, какой-то час в перерыве, зато стали находить в этом даже удовольствие. Им все завидовали.

Дело в том, что новый руководитель всё делал как-то по-другому, необычно. Он вообще обходился без помощи кураторов групп. В этом не было необходимости, но студенты из «одиннадцатых» и преподаватели приходили сами. Послушать. Первые пять минут Паша всегда играл классику по заявкам, и как играл!

И только пять минут. Всё. Потом всех посторонних гнали взашей, начиналась распевка и повторение нудного одноголосья. И сводить он их не торопился, закреплял до автоматизма. Тут свои сложности. Первый голос обычно ведёт мелодию и поэтому ему легче, а вот другим посложнее. Так и норовят вильнуть со своей дорожки, на накатанную первым голосом, а тут Паша: «Стоп, вы куда?» И баяном, и голосом опять тропит их дорожку-мелодию. «Запомните и научитесь слышать лишь свою партию».

Это, конечно, поначалу тяжело и сложно. В море звуков и в мире цвета и красок есть что-то общее. У хорошего художника, когда он рисует, вблизи видать только хаотичные мазки и не понять, что нарисовано. Но стоит только отойти и вот она, красота! Так же голоса в хоре. По отдельности партии звучат блёкло, невыразительно, а когда зазвучат вместе слаженным аккордом, тогда и рождается Мелодия. Хор — это чарующая Гармония звуков.