Деревенская околица. Рассказы о деревне

А в это время её муж Коля подметал улицы сельского райцентра и территорию райотдела милиции. Как-то метёт, а шофёр с милицейским «уазика» не може завести двигатель и матерится. Николай помог. Покопался в моторе, и он заработал как часы.

— Слушай, откуда ты так хорошо разбираешься в движках, — спрашивает сержант-водитель, — ты кем работаешь?

— Слесарем на авторемзаводе, двигатели, как раз моя работа.

Об этом доложили начальнику милиции, подполковнику Стороженко. А тому давно был нужен хороший мастер по ремонту, вот он и сделал Николаю интересное предложение:

— Востриков, как ты посмотришь на то, чтобы отремонтировать мою «Волгу»? Не бойся, я хотя из милиции, но последнюю совесть ещё не потерял, в обиде не будешь. Твои условия?

— Хорошо. Сделаю — обижаться не будете. Сколь заплатите, на том спасибо, только ещё добавьте мне досрочную амнистию.

— По рукам! Всё сделаю, только чтобы ремонт на совесть.

В милицейском гараже Николай и начал ремонтировать его «Волгу». От обещанного стимула, на него старанье такое накатило, что работал ночами, зато сделал — любо-дорого смотреть.

А его родная жена, Екатерина Матвеевна (согласно свидетельству о смерти, — вдова), на «девять дней» стала проводить поминки. Собралась родня, пришли его друзья с авторемзавода. О покойнике все говорили только хорошее. Вдова тоже стала говорить, как они счастливо жили, и как с него пылинки сдувала.

— Вы не поверите, — говорит, — но мне всё кажется, что это сон, вот-вот откроется дверь и войдёт мой ненаглядный, Коля.

И тут как в сказке — открывается дверь и входит её «ненаглядный Коля», а в руках держит шикарный букет. И говорит:

— Милая, прости меня за те три сотни, из-за которых ты меня выгнала из дома, как паршивую собаку. Возвращаю тебе всю зарплату до копейки… Постой-постой, а это что у нас за сходка?

Но тут его Екатерина Матвеевна, (вдова по справке о смерти), второй раз грохнулась в обморок, а гости вначале онемели от страха, а потом… Даже страшно говорить, что было потом.

ФЕНОМЕН

Илья Семёнович работал трактористом, а по призванию был рыбак. Жил он потихоньку, и никто его, кроме своей Покровки не знал, даже в районе. Пашет он себе, и пашет, и плевать ему на известность. И вдруг о нём заговорили все, даже в городе, а наука только руками развела, мол, феномен, ну что тут скажешь?

А началось всё с того, что после уборки, когда уже вспахали зябь, поехал он в город, к детям в гости. Проведать, соскучился по внучатам. Приезжает. С вокзала — сразу на трамвай и подался на Черёмушки. А рядом с ним едет весёлая компания парней, видать, студенты. С ними симпатичная девчушечка в брючках, и они, как молоденькие кобельки, возле неё хороводятся. Ребята хорошие, никого не трогают, только всё балагурят и хохочат.

Вдруг на остановке садится бабка, пьяненькая и, видать, из бомжей. В руках — сетка с пустыми бутылками. Пока она телепалась по проходу, её сетка, возьми, и зацепись за какой-то шуруп сиденья, и ей нет хода ни туда, ни сюда. Она не поймёт, в чём дело, дёрг-дёрг сетку — никак. А тут эти парни разом, как заржут.

У них был свой разговор, с ними молоденькая, а бабка им до лампочки. Зато та обиделась. Думает, это они, черти драные, озоруют и её сетку тянут. А сейчас же демократия и свобода личности. Она и решила, что её гражданские права ущемляются. Ка-ак дёрнет, как ругнёт их по матушке, да ка-ак шарахнет этой сеткой по башке того, который сидел ближе к ней!

А это был как раз Илья Семёнович, который вообще деревенский и к городским обычаям, чтоб били сетками с бутылками, не привык. Что тут началось! Понятное дело, звон и осколки стекла, и ещё крик. Трамвай встал, а вот и она, родная милиция, на «синеглазке» подкатывает. Бабку повязали, да она и сама сообразила, что погорячилась. Парни мигом слиняли, им светиться в свидетелях не с руки. Что произошло, толком никто не знает.

— Кто вас так, папаша, приласкал? — Спрашивают его органы, и показывают на эту отчаянную бабку. — Неужели эта старушенция, что с битыми бутылками? Так мы её враз за решётку!

У Ильи Семёныча хоть и крыша раскрытая, уже и гуси на юг наладились, но пожалел старушку, успел ещё при памяти сказать:

— Нет, её не трогайте. Я сам случайно боднул сетку с бутылками. Я деревенский, а у нас все с причудами. — И отключился.

Очнулся в городской больнице с забинтованной головой. Что-то там у него случилось непонятное, по-простому — это сотрясение. Как механизатор он понял так, что какие-то там запчасти сдвинулись с места, и потому он стал заговариваться. Но через пару дней оклемался, и всё пришло в норму. Городскому бы тут сразу каюк, а деревенские они на голову крепкие.

Лежит. Стали навещать его дети и вы не поверите, притащилась эта бабка. Принесла богатую передачу и сказала, что все бомжи со свалки за его солидарность с простым народом, шлют горячий привет. Если только что понадобится, лекарство или что другое, их цыганский профсоюз всё махом раздобудет. Во как!