Деревенская околица. Рассказы о деревне

Утром Леонид Васильевич заглянул к нему, поглядели они друг на друга и засмеялись. Просто так, даже не разговаривают, а им всё понятно, вот и смеются. Сергею Власычу смеяться было больно, но он как то меленько хихикал и кривился одновременно.

Теперь как только в районе медосмотр доярок, из колхоза «Большевик» их везут всегда первыми. А если вдруг сломается автобус, то Сергей Власыч их везёт на своей «Волге» и ещё отбирает весь легковой транспорт у специалистов. Жить-то хочется.

И ещё всем мужикам руководителям он советует, не спорить с врачами. Не надо ждать, когда жареный петух клюнет.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Председатель колхоза «Маяк», Иван Иванович Ветров заболел, что-то сердце стало беспокоить, и его положили в больницу. На утреннем обходе его увидал главврач и предложил отдельную палату, но Иван Иванович отказался. Он где-то слышал, что в Раю хорошо, но а Аду коллектив лучше, вот потому он коллектив любил. Несмотря, что в общей палате много больных, жили они дружно. К тому же у врачей отношение ко всем было одинаковое. Иван Иванович решил лечиться как все, — без привилегий.

В то время уже отменили арестантскую одежду для больных, все носили свою одежду, у кого что было. Ели как арестанты, — вилок больным не полагалось. Кормили очень даже скромно, поскольку в стране начинался рынок и денег не хватало. Тут ещё со склада кто-то украл мясо, а месячный лимит был исчерпан, то всем объявили недельный пост. Если бы родственники не таскали больным сумки с провизией, то они бы замерли с голоду.

Пока Ивана Ивановича душила болезнь, он только и думал, как бы поскорей выздороветь, а как чуть оклемался — стал проситься домой. Но врач не зря шесть лет учила латынь — лежать по науке сколько положено! Микробу и вирусу без разницы, кого с ног валить, — хоть скотника, хоть председателя колхоза.

Махнул он рукой и согласился. Им видней.

В палате лежало девять человек, со всеми перезнакомился. Люди, как люди, все свои, деревенские, только один Олег Иванович отрёкся от деревни. Как только вышел на пенсию, сразу же уехал к сыну в город, а сейчас перед всеми постоянно хвастался:

— Как же в городе хорошо! И газ, и вода, и тёплый туалет — всё в доме. Какой же был дурак, что раньше не уехал из деревни.

— А зачем же ты, такой счастливый, а в деревню вернулся?

— Как зачем? К родне тянет, да и скучаю по деревне. И потом, надо мяса, сала и картошки припасти. А тут меня скрутило.

— Выходит, если тёплый сортир, так город, а как мясо с салом и картошкой, так в плохую деревню. Ох, и подлец же ты Олежек, сукин ты сын, предал деревню и ещё этим хвастаешь.

Это всё Василий Николаевич его донимал. Василий Николаевич самый уважаемый человек в палате, вроде старосты. Фронтовик, уже на пенсии, мужик самостоятельный и жёсткий.

У окна лежал Илья Семёнович, диспетчер совхоза «Восход». Был он уже в годах, рассудительный и всё ругал милицию. У него отобрали водительские права, и он готовился к пересдаче. Всё штудировал билеты. Его не так беспокоила болезнь, как права.

— Ох, менты и сволочи! До самого дома гнались за мной, а у ворот: «Ваши документы!» Только представьте — дома отобрали права! Никого не задавил, доехал нормально, а права — отдай.

— Дурак ты, Илюха, — говорит Василий Николаевич, — тебе надо было быстро забежать домой и менты бы ничего не сделали. По Конституции у нас жильё неприкосновенно, — отвалите. Всё.

— Так то оно так, но был пьяный в стельку, на ногах не стоял.

Он раскладывал карточки с вопросами на кровати и тумбочке, и всех мучил вопросами: «Могу я повернуть налево, если нет помехи справа?.. А сейчас — чьё преимущество на перекрёстке, если светофор не работает?» Заколебал своими вопросами.

В углу лежал Николай Кузьмич. Ему было тяжело, особенно ночами. Он аж синел от кашля, и всё матерился:

— Хоть бы сдохнуть скорей, чтоб так не мучиться. Будь ты всё проклято… Когда только это всё закончится…

Он два раза по месяцу отлежал в краевой больнице, лекарства ему уже не помогали. Он знал, что долго не проживёт, и всё молчал. Что интересно, у него была жена и дети, но за всё время ни разу его не навестили. Мужики говорили, что в семье у них не всё так просто, а во всём он сам виноват. Чужая семья — потёмки.

Остальные больные были какие-то незаметные, сами по себе.

Через пару дней Иван Иванович вписался в этот нездоровый коллектив и потекли дни борьбы за жизнь: ежедневно шесть уколов в задницу, плюс пригоршня таблеток. Первые дни отдыхал и даже радовался, что вышла передышка от работы. Ушли зааботы решать вопросы с бензином, с кредитами, и как выдать зарплату рабочим. Не надо орать и выколачивать долги с маслозавода и мясокомбината. Они кормят страну, и свои же деньги выбивают.

Но сам же понимал — без него эти вопросы никто не решит, будут ждать его из больницы. Будь проклята такая жизнь.