Деревня Левыкино и ее обитатели

Честный был малый Синафон, но в крестьянском труде смысла не знал. Очень много из его усердия оказывалось не по разуму. Через год пришлось с ним расстаться.

Наняла Мама другого парня. Теперь это был приземистый малый в лаптях по фамилии Тепляков, а по имени Васька. Все звали его просто Тепляковым. Лет ему было за двадцать, ростом невысок. А голова у него была большая, лицо широкое, серое, с широким носом и губошлепое. Доброе у него было лицо, такое же, как у артиста М. И. Пуговкина. Всегда, когда мне приходится видеть на экране этого моего любимого и уважаемого артиста и человека, я всегда вспоминаю лицо нашего Теп-лякова. Конечно, ничего общего, кроме внешней натуры, между этими людьми не было. Разная им досталась судьба. Один стал знаменитым, а о другом, кроме меня, никто ничего не знает. А подучиться бы Ваське, да пообиходиться среди культурных людей, да приобщиться к знаниям, книгам и культуре – и из него мог бы получиться совсем другой человек. Но ему судьба выдала неграмотное голодное детство, сиротство и скитания по чужим домам. Работать он умел. Физической силой его Бог не обидел. Маме он оказался хорошим помощником, а ко мне относился необыкновенно ласково. Поэтому я и запомнил его на всю жизнь.

А еще Теплякова полюбила наша Бабушка Арина. Зимой он спал рядом с ней на печке. Там у нее было сложено очень много бумажных денег – керенок. Их ей собрали со всей деревни. Бабушка была рада этому подарку и любила их считать. Но, не зная счета, она просила это сделать Ваську. Разбудит его, бывало, среди ночи и попросит: «Малый! Вставай! Давай деньги пошшитаем!» А он, делавши это уже не раз, спросонья пошуршит негодными бумажками и в полусне объявит ей миллионную сумму. Бабушка сомневалась и просила еще раз «пошшитать». И парень снова шуршал бумажками, не просыпаясь, и бормотал ей уже другую цифру.

Мы дружили с Тепляковым, и часто вечерами я засыпал с ним на печке. В доме нашем он жил фактически на правах члена семьи. Ели и пили все с одного стола. Работали тоже вместе. Однако юридически положение хозяина и работника было разное, и это имело свои последствия в условиях приближающихся перемен в жизни советской деревни в конце двадцатых годов. Начинался новый курс в политике правительства в отношении к различным слоям крестьянства. А поскольку на местах не задумывались над критериями, характеризующими эти слои, то под репрессивными мерами оказывались и средние трудовые хозяйства. Так, наличие в нашем хозяйстве наемного работника Теплякова дало основание считать его

16» зажиточным, подлежащим твердому обложению, а хозяина – подлежащим лишению права голоса. Этого права была лишена наша Мама.

Вообще, деревня в это время жила тревожной жизнью. Из города то и дело наезжали комиссии, уполномоченные, иногда с милицией. Помню даже, у нас несколько дней жила милиционер-женщина. Она была, как мне запомнилось, высокой и красивой, в шинели и в папахе, подпоясана ремнем. А на ремне висел револьвер в кобуре. Часто по ночам шли обыски. Все что-то куда-то прятали. Прятала и наша Мама.

Однажды, я это помню, к нам пришли незнакомые люди, а с ними мой родной дядя, брат Мамы Михаил Ильич Ушаков. В прошлом он был революционным матросом. А теперь он был единственным в нашей округе коммунистом и был во главе всего у нас происходящего. С этой ночи и долго потом я его боялся. Пришедшие стали чего-то искать. И вдруг в нашем сундуке боем стали бить настенные часы знаменитой фирмы «Павел Буре», спрятанные в нем на случай обыска. Эта история долго потом рассказывалась в нашей семье как комический случай. Но в ту ночь Маме и нам было не до шуток. Сундук открыли, перебрали все вещи, под которыми были спрятаны московские часы. Все оставили на месте, но что в нем искали, я так и не понял.

Было ли лишение права голоса связано с этим обыском или какими-либо другими претензиями со стороны властей по отношению к нашему хозяйству, я не знаю. Но Мама была не согласна с таким решением и не хотела оставаться в «лишенках». Она подала жалобу в область. Жалоба была рассмотрена и удовлетворена. Нас восстановили в праве голоса. И не только нас, но и многих других, кого постигла та же несправедливая участь.

Суровые времена переживала советская деревня. Большими и суровыми издержками расплачивалась она за несправедливые решения властей. Однако они оказывалась способными принимать и справедливые решения и исправлять свои ошибки. Наверное, это происходило тогда, когда еще руководили честные люди. В данном случае был восстановлен статус нашего трудового середняцкого хозяйства и права хозяйки. Мама гордилась этой своей победой. Она-то понимала ее значение и смысл! Но от найма рабочей силы ей теперь пришлось отказаться. С Тепляковым мы расстались.