Деревня Левыкино и ее обитатели

Хозяйством распоряжался теперь Михаил Ильич. Раздела его между братьями не было. Да я и не уверен, что у Деда был накоплен какой-нибудь капитал и имущество, которые можно было бы разделить между семью сыновьями и двумя дочерьми, чтобы каждый из них ощущал вес, объем или площадь полученной доли. Этого невозможно представить себе хотя бы потому, что унаследованная Михаилом Ильичом вся усадьба настолько невелика, что ее нельзя было поделить пополам. Каждая из половинок не обеспечила бы минимума потребностей, чтобы хозяйство могло нормально функционировать. Дом, который он унаследовал единолично от отца и в котором сам прожил всю жизнь до трагической черты предательского навета в 1942 году, был не только не самым богатым, а среди средних – ближе к бедным. Он был крыт соломой с небольшим крылечком, с маленькими оконцами. Потолки в доме были низкими. Первая кухонная половина была, как у всех, с большой русской печью на земляном полу. Горница отличалась от кухни деревянными полами, небольшой печкой-грубкой и закрытой занавеской маленькой спаленкой. Ничем не отличался старый дом моего деда от обычных крестьянских домов. В нем не прибавилось излишеств и тогда, когда его новый хозяин, став коммунистом, возглавил местную власть. Кстати сказать, нынешние хозяева власти начинают свою государственную деятельность с постройки, не за свой счет, индивидуальных в два-три этажа коттеджей, которые по-русски у нас скромно привыкли называть дачами.

Первую мировую войну Михаил Ильич, призванный из запаса, отслужил на Балтике. Здесь он оказался в водовороте главных событий. Участвовал в Февральской революции 1917 года и тогда же вступил в ряды партии большевиков. А после октябрьских событий с мандатом революционного матроса возвратился в деревню устраивать советскую власть. В 1919 году в составе Мценского совета он один представлял большевистскую оппозицию его эсеровскому большинству.

А Иван Ильич пошел другим берегом. На войну он ушел вольноопределяющимся, но вскоре был направлен юнкером в Сергиевское артиллерийское училище в Одессе. По окончании его в 1916 году был направлен на открывшийся тогда Румынский фронт. Так дороги двух братьев разошлись на разные стороны на всю оставшуюся жизнь. Куда они приведут их в конце пути, им тогда было неведомо, так же как об этом не думал – не гадал один из соратников моего Дяди по белой армии, с которым я случайно встретился однажды в Югославии.

* * *

В 1965 году мне как преподавателю пришлось с академическим студенческим хором Московского университета побывать в Югославии. Это был ответный визит на посещение Москвы Белградским студенческим хором имени Бранко Корсмановича. Мы тогда совершили со своей программой интересное путешествие по Югославии и однажды утром приехали в город Мостар.

Наши автобусы остановились около отеля «Бристоль». Очень быстро вокруг нас собралась группа горожан. Оказывается, нашего приезда здесь ждали. Перед приездом сюда хор успешно выступал с тремя концертами в Сараево. В Югославии хоровое пение является очень почитаемым видом народного искусства, и оно имеет очень тонких ценителей среди обычной публики. Хор Московского университета пришелся им по душе, и публика маленького города на реке Неретва была заинтригована дошедшими до нее хвалебными отзывами. Местная хоровая общественность встречала нас, несмотря на то, что это было раннее утро. В толпе мы услышали и русскую речь. Нас пришли встречать и наши соотечественники. В то время в Мостаре еще проживали 24 семьи бывших белогвардейских эмигрантов – деникинцев и врангелевцев. Об этом мы, конечно, узнали потом, когда все они пришли на наш концерт, но здесь в толпе мое внимание привлек человек, который показался мне очень похожим на нашего знаменитого одессита Леонида Осиповича Утесова. Он был удивительно похож на нашего кумира времен довоенных и, особенно, Великой Отечественной войны не столько внешностью, сколько глухим, хрипловатым утесовским голосом.

Этот человек быстро привлек внимание студентов. Они быстро познакомились. Познакомился с ним и я. Он и впрямь оказался одесситом. Его звали Александром Николаевичем, а фамилия его была, кажется, Нефедов. Похоже, что он был из евреев-выкрестов.