Деревня Левыкино и ее обитатели

Теперь он приезжал в деревню из Орла только на выходные дни. Там он не находил себе свободного и интересного времяпрепровождения. А деревня его ждала. Ждала и радовалась его приезду. Мы даже бегали встречать его на станцию к вечернему орловскому рабочему поезду. И в пятницу, и в субботу, и вплоть до отъезда мы ходили за ним хвостом. Наверное, мы мешали ему. Ведь он уже становился взрослым человеком. И все же Костик не гнал нас от себя. Он не торопился расставаться с детством, хотя жизнь неумолимо ставила перед ним уже сложные задачи. Надо было принимать на себя заботу о семье. Надо было устраиваться в жизни. В 1939 году он приехал в Москву и при содействии своего родного дяди Егора Михайловича Ушакова устроился на работу в каких-то мастерских Ярославской железной дороги по приобретенной в Орле специальности токаря.

И вот я встретил своего кумира в Москве. Я ждал этой встречи и был уверен, что здесь продолжатся наши забавы. Не мог я осознать того, что без нашего деревенского колодца, без выгона, кренинского пруда и маленькой речки Зарощи, без наших яблоневых садов, без колычек и засеки, без нашей деревни в мир наших забав вернуться уже было невозможно. Свое детство Костик навсегда оставил в покинутой деревне\'. Возврата туда уже не было. К нам на Малую Московскую улицу пришел совершенно неузнаваемый человек. Он был одет в форменную железнодорожную тужурку с плеча дяди и был до того скромен, стеснителен и как-то потерянно печален, что я просто с какой-то горечью утраты не узнал в нем своего командира. Из героя он превратился в неуверенного и застенчивого человека. Мне было его очень жаль в эти первые минуты нашей встречи. Последующие встречи были редкими, а вскоре Константина Ильича Левыкина призвали в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. И он начал свою боевую службу уже в 1940 году в составе советских войск, вошедших на территорию Ирана.

А потом была война, и в 1945 году я встретился с ним – уже с другим человеком. Он, так же как и я, служил в противотанковой артиллерии командиром орудия, прошел войну с начала и до конца. Был ранен и награжден многими боевыми наградами. Деревни нашей в то время уже не было. Его мать и младший брат приютились где-то в городе Лихвине. Туда они эвакуировались осенью сорок первого года. Здесь работал учителем брат Анны Михайловны. Он и помог сестре с сыном выжить в суровое и самое трудное время войны. Сюда к ним в 1944 году приехал и глава семьи Илья Петрович из далекой и долгой отсидки. Его досрочно освободили по состоянию здоровья. По возвращении из лагеря по пути в Лихвин он на несколько дней остановился у моих родителей в Москве. Здесь он был отмыт, одет, обут и накормлен.

Костик с фронта приехал в Мытищи, опять в дом к родному дяде. Но дяди уже не было в живых. Он погиб на войне. Племянник поселился у его жены. Он как-то так естественно вошел в семью погибшего дяди, что вскоре вдова родила ему сына. Стали они мужем и женой, несмотря на то, что избранница была на несколько лет старше. Так, вместе они и прожили все последующие после войны годы.

В том же победном сорок пятом с войны возвратился и Павел Ильич Карпов, которого в деревне мы когда-то называли Чекарем.

Только теперь я узнал его настоящую фамилию. Он разыскал своих в Лихвине. Город теперь стал называться Чекалиным. Теперь он стал постоянным местом поселения собравшейся наконец семьи.

А в бывшей нашей деревне на месте их дома я в свой последний приезд на ее пепелище не нашел и осколка кирпича. Ничто на этом пустом месте не напоминало о том, что здесь когда-то Илья Петрович Левыкин намерен был и сад посадить, и жизнь свою продолжить, и детей вырастить.

Планы не сбылись. Жизнь должна теперь быть продолжена в Чекалине. Опять Илья Петрович устроился в местный потребсоюз, в той же должности весовщика или кладовщика. Через некоторое время, к концу войны он сумел построить дом, по-прежнему рассчитывая, что в нем продолжат свою жизнь уцелевшие от войны сыновья. Но так не получилось. Младший сын после окончания Института рыбного хозяйства уехал по распределению на Дальний Восток, поближе к тихоокеанской селедке, да так там и застрял на всю жизнь. Лишь в короткие отпуска он наезжал в Чекалин к родителям. А старший поселился в Мытищах мужем у бывшей своей тетки. Его последующая жизнь была менее интересной, чем та, которую он оставил в деревне. Работал он и в металлоремонте, и в каких-то мастерских. А в последние годы просто закрепился в главном мебельном магазине в городе Мытищи главным «семеро наваливай – один тащи».