Деревня Тюмарково

— Надеюсь, нас не побьют. — Поежилась я, жалея, что кроме подобранной в лесу хворостины, в руках ничего нет. — В-общем, если что, беги.

Собака заглянула в мои глаза и как-то напряглась.

— Не-не! — постаралась ее утешить. — Драться буду только я. А ты… можешь нырнуть под ближайший кустик. Честное слово, считать тебя зайцем не стану, поскольку на рожон лезут только глупцы. А этих рожнов у них… — я быстренько пересчитала все палки и орудия труда в руках населения, — аж семь штук. Если что, будем строить баррикады и отбиваться подручными средствами. Как считаешь, если я выкину в окно ржавое ведро, их это впечатлит?

Болтая всякую чушь лишь для того, чтобы слишком сильно не бояться, я прихватила собаку покрепче и свернула с дороги в сторону дома. Бубнившее о чем-то несомненно важном собрание тут же заоглядывалось, а голоса сделались чуть тише.

— Добрый всем день! — Изобразив радушнейшую улыбку, я помахала свободной рукой. — Всем знакомым и незнакомым — мое почтение!

— А вот и моя соседка! — Серафима, сидевшая на лавочке бок о бок с тетей Надей, улыбнулась мне в ответ. Ну, раз улыбаются, значит, сразу бить не будут. И то — радость.

— Иди-ка сюда! — тем временем продолжила она. — Посиди с нами в тенечке!

Если честно, я бы полежала… на кровати со стаканом воды. Но от приглашений, подкрепленных средствами активного наступления в виде грабель и вил, не отказываются.

— Это моя новая соседка. — Довольно сообщила глазевшим на меня односельчанам бабушка Серафима. — Как тебя… Катя?

— Точно. — Я кивнула. — А это — Маня. Не кусается. Но мнение свое выражает громко.

— Хорошая овчарка. — Переступил с ноги на ногу худенький и низенький мужичок неопределенных лет с печатью хронического употребления на лице. — Значит, Маня?

Бесстрашно подойдя к собаке, он положил на ее голову большую, дотемна загорелую ладонь с узловатыми пальцами. Манюня прифигела от столь вольного обращения и даже прижала уши. Но возмущаться не стала. И тут, откуда-то из-под лавки прямо нам под ноги вышел пес. Раза в два меньше моей красотки. Судя по его шерсти и длинной морде, в его предках были терьеры. Возможно, даже черные, поскольку окрасом и кудлатостью он напомнил мне одну гадостную соседскую собаку и ее не менее гадостного хозяина, водившего свою агрессивную скотину по улице без всякого поводка. Не сомневаюсь, последний считал, что ему все сойдет с рук, поскольку работал в районной управе. И почему такие пакостные, мелочные и злобные люди все время лезут во власть? Мне кажется, они получают патологическое удовольствие, видя чужое унижение. Ибо чем кормить собственную гордыню, как не слезами тех, кому сделал больно?

Подобные мысли, промелькнув в голове с бешеной скоростью, сменились страхом: Маня собак не любила. И если те приближались к ней ближе, чем на пару метров, тут же бросалась, норовя укусить. И что сейчас будет? Необъявленная война вспыхнет с новой силой?

— Казбек! — Строго сказал мужичок, все еще поглаживая Манюнины уши. — Это — девочка!

Маня напряглась… Моя рука судорожно стиснула поводок у самого карабина… А Казбек, с совершенно непробиваемой физиономией, деловито приблизился к Мане и коснулся своим влажным носом ее опущенной морды. И тут же завертел хвостом. Маня, немного подумав, расслабилась и… завертела своим.

— Ты бы, Кать, ее отпустила. — Сказал сосед. — Пусть побегают в травке.

Ну-у… как скажете. Однако вопрос о курах оставался открытым, поскольку пернатые хоть и жались к дому, почуяв нового хищника, но все равно гуляли во дворе.

— Куры — нельзя! — строго сказала я, отщелкивая карабин. Почуяв свободу, Маня прыгнула в сторону и припала на лапы. Казбек, удивленно приподняв лохматые брови, переступил короткими ножками и неуверенно тявкнул. А потом побежал за моей собакой. Та снова прыгнула… И тут до мужчины с чувством собственного достоинства вдруг дошло, что дама приглашает его поиграть. Что тогда началось! Они прыгали, скакали…

Неожиданно откуда-то из зарослей другого посада на дорогу выбрался еще один лохматый пес. Повыше и помощней. Обнюхавшись с Манькой и Казбеком, он с огромным удовольствием включился в их игру. Причем кавалеры были настолько предупредительными с дамой, что даже не обижались на порыкивания овчарки, обалдевшей от столь неожиданной дружбы.

— Это Шарик. — Любезно пояснил хозяин Казбека.

— А как звать Вас? — Вежливо поинтересовалась я.

— Давай на «ты». — Поморщился он. — Ваши городские штучки не для деревни. А вообще я — Семен. Твой сосед с другого бока. Это — моя жена Наташа.

— Рада познакомиться. — Я улыбнулась несомненно пьющей семейной паре. И если по лицу Семена можно было сказать, что красавцем он не был никогда, то Наташа в юности была очень хороша. Большие серые глаза с густыми ресницами, небольшой носик, пухлые губки и роскошная коса… Боже мой, что же такое могло заставить русскую красавицу стать алкоголичкой с трясущимися руками?