Деревня Тюмарково

За первой последовала вторая рюмка. За второй — третья… Народный контроль ослаб, и я могла больше не притворяться, что пью. Люди, сидевшие вокруг меня, разговаривали о чем-то своем. Толик с Семеном и еще каким-то мужичком взяли отдельную бутылку, сигареты и устроились рядом с гремевшей музыкой машиной.

— И снова с вами в пути радио «Шансон»! — Объявила ведущая вечернего эфира. За проникновенным голосом певца, ведущего рассказ о нелегкой жизни очередного заблудшего в тенях собственного прошлого неудачника, я совершенно не слышала, о чем громко, иногда срываясь на крик, говорили местные мужчины. Зато женщины, обсудив огороды, своих детей и внуков, как-то задумчиво подперли головы руками.

— Давай, Надя, — сказала Серафима своей соседке, — споем нашу…

Боже… Шансон сдался без боя сильному и красивому голосу маленькой старушки.

Выключившие радио мужчины опять подсели к нам и начали подпевать вторыми голосами. Если честно, такого прекрасного исполнения я не слышала никогда. Народный хор из удивительных голосов, которому не требовался дирижер… Это было волшебно!

— Мама пела в церковном хоре. — Ответила на мой удивленный взгляд бабушка Надя. — И я вместе с ней. Но у меня-то совсем плохо получается…

Она смущенно улыбнулась, а у меня просто не было от восторга слов!

— Эх, поздно ты тут появилась. — Подхватила нить разговора бабушка Серафима. — Когда мы были молодыми, совхоз наш считался миллионером. Сколько же работало в нем народу! Своя больница, школа-семилетка, роддом… К нам из райцентра рожениц везли! А клуб! Надя, ты помнишь нашу самодеятельность? И спортивную команду по волейболу? Мы играли в Москве на первенство Союза! А с концертами и вовсе пять областей объехали! Помнишь, — она засмеялась, — как автобус в грязи застрял, а нам уже через полчаса выступать?

— Когда мы босыми, да без юбок его толкали? — Спросила бабушка Надя. — Было дело…

— Почему без юбок? — Сразу спросила я. Ох и благодарного же слушателя они нашли!

Оказывается, совхозная самодеятельность отправилась к началу спектакля прямо в сценических костюмах. А на улице — сентябрь. Темно и холодно. Дождь и огромные лужи. С ними не мог справиться старенький автобус, но справилась веселая молодежь.

— Мне мой Сорокин после этого предложение сделал… — еще больше раскраснелась Серафима. — Аккурат в декабре свадьбу сыграли.

— Может, еще споете? — Попросила я. И они пели… Как же я жалею, что не догадалась записать их голоса хотя бы на кнопочный телефон!

Разошлись мы только тогда, когда в небесах вовсю сияли яркие, очень яркие звезды. Как самый трезвый в компании человек, я убрала и перемыла посуду, сложила разбросанные вокруг бутылки в мусорный пакет, проводила покачивающуюся бабушку Надю домой и поставила перед сидевшим за столом Толиком лампу. Его брат Семен, обнимая верную Наташу, ушел к себе, а Казбек, почти не огорчившийся из-за того, что Маня отправилась спать, догрызал сброшенные под стол кости.

— По домам? — Спросила Марина, прижимая к груди свою салатницу.

— Пойдем, провожу. — Я накинула на плечи кофту. — Хочу проветриться.

— Как тебе деревня? — Задала она вопрос, когда мы вышли на дорогу.

— Сказать, что я в шоке — не сказать ничего. — Улыбнулась ей. — Вот так запросто пригласить в гости незнакомого человека…

— Старая гвардия. — Марина улыбнулась мне в ответ. — Хорошие они. Правда, пьют много.

Я промолчала.

Вокруг, наполняя теплую ночь музыкой, трещали кузнечики. Над головами, иногда скрывая звезды, носились летучие мыши. На востоке, подсвечивая розовым заревом облака, всходила огромная луна. Нос чувствовал запахи болотных цветов, а уши слышали журчание текущего в стороне ручейка.

— За земляникой завтра пойдешь? — Вдруг спросила Марина.

— А… далеко?

После посиделок куда-то к черту на рога идти совершенно не хотелось.

— Да здесь, — Марина махнула рукой куда-то вперед, — за деревней. Там вырубка. Семен ходил и сказал, что можно брать.

— Ладно. — Подумав, я согласилась. В конце концов, Мане надо гулять. Ведь именно за этим мы с ней ехали. А на диване могу и в городе поваляться. — Да, Марин, спасибо. Когда мне за тобой зайти?

***

Рассказ четвертый. Отъезд

***

Надев на ноги резиновые сапоги, а на плечи — привезенную с собой старенькую куртку, я схватила оставленный прежними хозяевами эмалированный со сколами бидон, пристегнула Мане поводок и, радуясь солнечным, еще не жарким, лучам, а также отсутствию у моего дома козы, вышла на улицу. Пока собака в травке делала свои дела, я накинула на дверь навесной замок, побрызгалась от комаров репеллентом и медленно, любуясь восходом, пошла к дороге. К моему удивлению, бабушка Серафима и бабушка Надя уже были на ногах. Как ни в чем не бывало, они косили свои проулки. Подивившись крепости их организмов, я помахала им рукой.