Деривация.

Понимая свою наступившую бесполезность, как управленца, Паша бросился на каремат, где стояла его винтовка. Времени на правильную и удобную изготовку уже не было, на выцеливание точки попадания — тоже. Поэтому, как только первая движущаяся фигура нарисовалась в прицеле, Шабалин подвел метку по центру корпуса и утопил спуск.

Бегущий человек упал, словно запнувшись, и Паша тут же повел стволом дальше, ища следующую цель.

Боковым зрением, хотя нет, наверное, даже не зрением, а каким-то шестым чувством, Паша почувствовал, как Денис, оставив пустой АГС, примостился над мешком с песком со снайперской винтовкой, воя от злости и ярости из-за теряемого драгоценного времени, необходимого для включения ночного прицела.

Второго боевика Паша тоже снял на бегу, третий стоял с гранатометом на плече — выстрел — и он тоже завалился на землю.

— А! Твари, — заорал Шабалин. — Получайте!

В прицеле оказалось сразу двое, и Паша выстрелил в середину двойной фигуры — кого-то, да свалит снайперская пуля. И точно: один упал, второй оставался на ногах, но и он вскоре свалился от следующего выстрела.

— Где? — Паша уже не контролировал свои крики, словно сознание, отвечающее за голосовые связки, ушло куда-то в сторону, отделилось от той части разума, которая сейчас занималась выживанием — уничтожением врага. — Кто еще?

До врага было уже не более двухсот метров. Затвор застыл в заднем положении, и Шабалин на нервах даже пару раз надавил спуск, удивляясь, почему цель не падает. Лишь злость заставила его осознать, что всего лишь нужно сменить магазин.

В поле снова начались разрывы снарядов, но они гремели где-то в стороне, не принося вреда тем, кто наступал на участке, находящимся в поле зрения Шабалина. Паша снова и снова находил цели и делал точный выстрел, который заставлял бегущего по полю человека падать.

— Так вам, твари! — орал старший лейтенант, чувствуя как безумный страх, прежде зовущий к бегству, заменяется чем-то другим, ранее не испытанным.

— Да сколько вас тут будет!

Паша, подстрелив очередного, и увидев, как он беспомощно упал, от нестерпимой внезапной боли, тут же свернувшись в позу эмбриона, почувствовал, как что-то запылало в его сердце. Враг, минуту назад внушавший ему бесконечный ужас, и вот-вот способный обратить Шабалина в бегство, вдруг оказался ничуть не страшнее картонной мишени, коих он за свою жизнь перестрелял тысячи…

Это было как щелчок в голове.

Раз, и Шабалину стало совершенно безразлично — умрёт он сейчас, или нет — а вот уничтожение врага приобрело какой-то другой смысл. Нельзя сказать, что это было удовольствие, но при очередном попадании Паша понял, что теперь, после того, как слетел этот безумный страх, от точного выстрела он вдруг получил удовлетворение.

Как от хорошо проделанной работы.

— Ну, вот и поговорили… — сказал Паша, вставляя третий магазин.

В этот момент в небе зажглись несколько осветительных ракет, очевидно запущенных кем-то из обороняющихся, а первые бегущие к элеватору боевики стали снимать растяжки минного заграждения, и взрывы мин тут же остановили их неудержимый бег.

Наткнувшись на эту смертельную преграду, боевики стали группироваться перед минным полем, определяя его начертания по разрывам мин, вызванным своими же погибающими при этом товарищами. Мгновенно Паша понял — этот момент упускать нельзя. Винтовка тут, конечно, хороша, но все же для групповой цели есть инструмент получше…

— Денис! К гранатомету!

Вдвоём они подскочили к столу, на котором стоял АГС, Стешин быстро сменил «улитку». Паша выкрутил маховик прицела на прямую наводку, и ухватился за ручки:

— Погнали!

Распределив ленту на несколько коротких очередей, в свете горящих «люстр», с упоённым удовлетворением Шабалин наблюдал разрывы гранат прямо среди людской массы. Оттуда слышались вопли боли и ужаса, но остановиться Паша уже не мог.

Кто-то начал стрелять «Шмелями» и штурмовыми гранатами, сбоку взревел двигатель БМП, и «бэха» вышла из укрытия, феерично поливая врага трассирующими пулями.

Полминуты — и в наступающих полетела еще одна «улитка», заставляя их снова рассредоточиться — но уже для того, чтобы ринуться обратно в пустыню. Федосов молотил духов из «Печенега», громко при этом нецензурно выражаясь в адрес запрещенной в России террористической организации, члены которой сейчас падали под его непрерывным огнём.

Паша снова бросился к винтовке, но из-за ярких «люстр» стрелять с ночным прицелом было уже невозможно. Сделав несколько выстрелов открытым прицелом, Шабалин прекратил это занятие — оно, как оказалось, не доставляло никакого удовольствия, в сравнении со стрельбой через «ночник».

Накал огня стал спадать. Где-то война еще продолжалась, но на снайперском посту наступило затишье.

— Прогнали, — сказал Денис, вытирая со лба капельки пота. — Эй, снайпера, все живы?

— Я, кажется, жив, — первым отозвался Шабалин.

Снизу и со сторон стали раздаваться голоса, подтверждающие свою живучесть.

В поле снова начали рваться снаряды — артиллерия работала добросовестно, на результат.