Дерни смерть за саван

В довершение соорудили из длинного обрезка водосточной трубы и двух увеличительных стекол от цейсовской зрительной трубки подобие перископа. Приспособление, выведенное одним концом на крышу и свободно вращающееся в горизонтальной плоскости, позволяло, не покидая внутренних помещений, наблюдать через окуляр за тем, что происходит окрест.

Покончив с мерами безопасности, вернулись к подземным работам. Все чувствовали, что тучи над уединенным домиком сгущаются, поэтому каждый горел желанием ускорить прокладку штрека. Максимов пустил паровую машину на полную мощность, она перелопачивала кубометры земли, которую дон Ольмос с примкнувшими к нему Анитой и Вероникой едва успевали выгребать из удлинившегося на сотни саженей прохода. Стряпней теперь занималась Кончита, а Сильвии, как непригодной для тяжелых нагрузок, доверили дежурить у перископа.

Машина рычала, булькала, изрыгала дым и пар, тряслась как припадочная. Комья грунта летели, словно шрапнель на поле боя. К вечеру четырнадцатого марта проходчики достигли расчетной точки. Здесь Максимов замедлил темп, но не потому, что он и его подручные утомились, и не из опасения, что взорвется перегретый котел. Кончита принесла из кухни большущее решето и вместе с Вероникой принялась просеивать вынутую землю в поисках серебра. Однако пока что не попадалось ни крупинки.

Минул еще один день, и еще. Сильвия нервничала. Она была твердо уверена в правильности выводов отца. Но, быть может, он немного промахнулся с расчетами, когда определял местоположение залежей?

– Папа был не геологом, он был историком. Надо искать дальше!

Никто и не думал упрекать ее. Максимов со своим сугубо рациональным техническим мышлением допустил наличие погрешностей в прикидках теоретика Ортиса и предложил расширить радиус поисков.

– Мы все время двигались по прямой, к той точке, которую нам указала Сильвия. Но даже изыскатель со стажем редко может указать место залегания ископаемых с точностью до нескольких саженей. Надо разветвить наши подземные коммуникации – пробить пару боковых шахт и поискать серебро там.

Расстелили на столе карту. Обнаружилось, что если идти от уже проложенной штольни влево, то выработка будет приближаться к строящейся железнодорожной станции.

– Не думаю, что залежь следует искать в этом месте, – сказал Максимов после некоторого размышления. – Да и проблематично будет работать в непосредственной близости от скопления людей. Нас могут услышать… Я бы для начала проверил другое направление. – Он прочертил карандашом линию вправо – через пустынную холмистую местность, оканчивавшуюся крутым берегом Тахо. – Здесь мы не рискуем быть обнаруженными.

Но с ним неожиданно заспорила та, от кого меньше всего ожидали возражений, – Кончита.

– Почему мы должны искать серебро там, где нам удобнее? Давайте обследуем весь район – и справа, и слева. На станции постоянно что-то делают: сгружают железо, клепают, ворочают рельсы… В последнее время перешли на круглосуточный график, хотят успеть к намеченному сроку. Так что и днем, и ночью такой грохот, что нашу пыхтелку никто не услышит.

Анита с удивлением посмотрела на сестру.

– Что это ты так завелась? Уж не заразилась ли серебряной лихорадкой? Я читала об этом в журналах: когда человек подолгу занимается поисками сокровищ, то в конце концов его одолевает алчность, глаза разгораются…

– Алчностью я не страдаю, – буркнула Кончита обиженно. – Я только хочу довести до конца дело Хорхе. Он сконструировал эту машину, он наметил место, откуда начинать проходку…

– Он делал это для бандитов…

– Пусть так. Тогда мы тем более должны найти серебро и пустить его на благие цели. Возможно, это в какой-то мере обелит его имя.

Логика была шаткой, однако Анита с пониманием относилась к болезненным чувствам Кончиты. Несчастная вдова переживала не только смерть мужа, но и всяческие толки о нем, поднявшиеся в народе, как поднимается сор со дна взбаламученного пруда. Конни хваталась за любую призрачную возможность оправдать себя и Хорхе в глазах общественности.

Чтобы угодить ей, Анита упросила Максимова первым делом проложить тоннель влево. Работы пошли совсем неспешно: Кончита, не доверяя никому, придирчиво перебирала комочки земли, перетирала их пальцами, все надеялась, что сверкнет в черной массе долгожданный серебряный светлячок.

Максимов, глядя на ее старания, кривил губы и выражал сомнения. Зато дон Ольмос, похоже, искренне сочувствовал. Анита заметила, что между ним и Кончитой протянулась ниточка взаимной симпатии. Однажды не удержалась и поддела парижского детектива:

– Экий вы ветреник, сударь! Клялись мне в неземной любви, а теперь на мою сестру заглядываетесь.

– Но ведь она так похожа на вас, не отличить! – отвечал он прямодушно и рассмеялся собственной шутке.