Дерни смерть за саван

Анита умолкла, чтобы восстановить сбитое обличительной речью дыхание и дать аудитории возможность получше уяснить услышанное. Кончита хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Если и хотела что-то возразить, то не могла – от волнения у нее пропал голос.

– Я бы не стала его осуждать, – вставила реплику Сильвия.

– Вот и я не берусь, – продолжила Анита. – Я даже сочувствую Хорхе. Он-то верил, что его любимой угрожает реальная опасность. Бандиты заставили его инсценировать гибель на мосту, чтобы он мог в каком-нибудь укрытии… например, в той же Кельтской пещере… без помех конструировать землеройный аппарат. После того как общество сочло его мертвым, он все свое время посвящал выполнению заказа сеньоры Лусии, хотя это и шло вразрез с его моральными принципами. А его жена прикидывалась перед соседями безутешной вдовой и ждала момента, когда машина будет готова.

– Замолчи! – вырвалось у Кончиты. – Я же сама написала тебе письмо, попросила приехать… Для чего бы мне нужно было звать сюда лишних людей?

– Письмо написала не ты. Его написал Хорхе, подделав твой почерк. В «Сюртэ» есть специалисты-почерковеды?

– Безусловно, – кивнул дон Ольмос.

– Они проведут экспертизу, и мы получим еще одну улику. Но я и так могу восстановить весь ход событий. Хорхе в конце концов стал догадываться, что его водят за нос. Возможно, это было только на уровне смутных подозрений, но ему захотелось докопаться до истины. К кому он мог обратиться? От Кончиты он знал, что я люблю разгадывать разные житейские головоломки, вот и написал мне. Но поскольку он считался официально мертвым, то письмо составил от имени жены. Это было тем более умно, что на ее-то просьбу я бы откликнулась обязательно…

– Но когда мы приехали, началась чертовщина, – напомнил Максимов.

– Я бы сказала, начался переполох. С дороги я отправила Кончите телеграмму, сообщила, что скоро приеду. Для разбойников это стало полной неожиданностью, они не знали, что делать, хотели поскорее выставить нас отсюда, в ход шли любые средства: от стрельбы по окнам до запугивания посредством волшебного фонаря.

– Почему они убили Хорхе?

– Бедняга, наверное, и без меня все понял. Отказался продолжать работу над машиной, и пришлось его застрелить. Тогда бандиты сменили тактику – перестали выживать нас из дома, наоборот, превратили в своих помощников. А Конни следила, чтобы мы все делали правильно…

Обвинительный доклад Аниты прервали громкие рыдания – это сдали нервы у Кончиты. Прижав к лицу салфетку, она всхлипывала, трубно сморкалась, всхлипывала снова. Остальные сурово смотрели на нее, точно присяжные, уверившиеся в вине подозреваемой.

– Ты же мне сестра! – проревела Кончита между всхлипами. – Я не ожидала от тебя такого… предательства…

Анита, не дрогнув, отбила выпад:

– Если бы я промолчала, то обрекла бы на смерть десятки людей – там, на станции. Что касается нашего родства, то считай, что его больше нет. Ступай к своим подельникам, пусть они заменят тебе семью!

Сказала и сама собой залюбовалась. На каком-нибудь открытом судебном процессе подобное выступление потонуло бы в овациях. Здесь же раздались всего два-три жидких хлопка – в исполнении дона Ольмоса. Родственные коллизии сестер Моррьентес не интересовали его ничуть, а радовался он тому, что разоблачение Кончиты дает ему ключ к выполнению задания. Он уже имел право отчитаться перед руководством, что поймана пособница преступников, через которую можно выйти на всю шайку.

– Попрошу вас, сеньора, проследовать за мной, – изрек он официальным тоном и для вящей убедительности навел на Кончиту свой экзотический револьвер с горизонтальным барабаном.

– Куда вы меня? – захлюпала она носом в салфетку. – В тюрьму?

– Для начала к сеньору Лопесу. Он, как представитель испанского закона, произведет предварительный допрос, составит протокол. А потом, скорее всего, вас препроводят в столицу. И там вами займутся уже всерьез.

При этих словах перед глазами Аниты заполыхали костры, стали корчиться терзаемые клещами еретики. Дон Ольмос уловил ее беспокойство.

– Сударыня, мы живем в эпоху Просвещения. Уверяю вас, что с арестанткой поступят цивилизованно, никакого средневекового варварства. Строго в соответствии с законом.

Кончита отняла салфетку от заплаканного лица, уронила ее в тарелку с остатками заливного и тяжело поднялась из-за стола.

– Позвольте мне переодеться. – Она двинулась к двери, ведущей в хозяйскую спальню.

– А вы не сбежите? – сощурился дон Ольмос.

– Я пригляжу за ней. – Анита встала и последовала за Кончитой.

Дверь за ними затворилась.

Дон Ольмос беспокойно постукивал костяшками пальцев по столу, Максимов с хмурым видом пил крепленое, Сильвия сидела растерянная, ни к еде, ни к вину не притрагивалась.

Минут через десять из спальни вышла Кончита. Она успела привести себя в порядок – смыла ячменной водой со щек потеки, припудрила покрасневшие от слез нижние веки и подкрасила ресницы тушью rimmel. Она была облачена по-дорожному: коричневое немаркое платье, перчатки, высокие сапожки и круглая шляпка.