Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

Основной коридор на первом этаже Хогвартса был со сквозными окнами без стекол, которые выходили прямо в главный дворик замка. Коридор был из песочно-бежевого известняка, а нервюры его сводов были поистине шедевром резьбы по камню. Пол и стены освещались ярким солнечным светом, льющимся из окон, а ветерок навевал свежесть и горьковатую пряность сентября. Флоренс Уайлд сидела на теплом каменном бордюре одного из окон, свесив ноги по обеим сторонам и с наслаждением подставляя бледное лицо ласковому золоту осеннего солнца. Нежный ветерок невесомо играл с волнистыми прядями небрежно забранных волос, красиво переливающихся на свету. Девушка по-кошачьи щурила светло-карие, с медовым отливом глаза, темно-розовые губы подрагивали, готовые растянуться в безмятежную улыбку. Мысленно она сотню раз поблагодарила Забини за дружескую поддержку и дельный совет — все-таки она договорилась с Флитвиком (а он просто не сумел устоять перед одной из своих лучших учениц, которая выглядела хуже Кровавого Барона) и наконец- то выспалась, вволю нагулялась и привела себя в порядок. А сейчас она наслаждалась хорошей погодой в пустующем коридоре. Вместо первых двух лекций у нее было окно, и девушка с чистой совестью покинула своих однокурсников, разошедшихся по аудиториям. Сзади раздались приглушенные, осторожные шаги, и до носа Флоренс долетел тонкий аромат яблок, пирога с медовой патокой и едва уловимого сливочного мускуса. Девушка мягко улыбнулась, не открывая глаз, и услышала, как напротив нее кто-то усаживается. Флоренс приоткрыла левый глаз, осматривая растрепанного Гарри Поттера, принявшего точно такую же позу, как и она сама. Смольно-черные непослушные волосы были привычно взъерошены, стекла очков ослепительно поблескивали в лучах солнца, а изумрудные глаза за ними тепло искрились пронзительной летней зеленью. Тонкие губы были растянуты в легкой доброжелательной улыбке, а светлая кожа худого лица незаметно мерцала на свету. Гарри поправил очки, и Флоренс сдержала порыв улыбнуться еще шире — столько необъяснимой, какой-то домашней теплоты было в этом жесте. Да и сам Поттер был таким светлым, добрым, понимающим и спокойным, что порой хотелось сделать что-нибудь хорошее или просто пошутить и счастливо рассмеяться. Он был полной противоположностью ледяного, идеально-порочного Малфоя с его дьявольски-неестественной красотой, амбициозностью, хитростью и манипуляторским обаянием. С его аристократичной худобой и вместе с тем почти что королевской статью. С обжигающим холодом сильных рук, которыми он мог одинаково спокойно задушить и нежно обнять. С манящим огоньком в жемчужно-серых глазах, гипнотических и подчиняющих. С изящным благородством острых черт бледного узкого лица. С колкими шутками, завораживающей улыбкой и многогранностью души. Гарри был совсем другим. На него нельзя было любоваться часами или вести с ним философскую беседу за чашечкой эрл грея. С ним можно было беззаботно болтать обо всем на свете, не обременяя себя какими-то правилами или запретами. Гарри был безрассудно храбр, самоотвержен и благороден душой. И иногда был мямлей. Но гриффиндорская честность и то умиротворяющее спокойствие, какое нес с собой юноша, было необычайно притягательным. Если бы у Флоренс был брат, она бы хотела, чтобы он хоть капельку походил на Гарри Поттера. Девушка крайне тепло относилась к гриффиндорцу, хоть и старалась не показывать этого. Он был одним из тех людей, кому она могла бы доверить свою жизнь. Но только под присмотром Грейнджер! Гарри достал из кармана школьной мантии два яблока, которые стащил из заднего дворика. Золотисто-белые, с розовато-алыми пятнышками на почти прозрачных боках, с медово-пряным сладким ароматом в теплом сухом воздухе. Юноша молча протянул одно Флоренс, и она, беря, невесомо коснулась тонкими пальцами ладони Гарри. Гриффиндорец почувствовал, как по коже словно пустили электрический разряд, а в животе туго затянулся мучительно приятный узел. Сердце стало гулко отбивать бешеный ритм, и Гарри, словно испугавшись, что Флоренс может услышать, откинулся назад и оперся спиной о шершавую колонну. Девушка с аппетитным хрустом откусила от сочного яблока, глядя куда-то в пронзительную голубизну неба. Гарри почувствовал, как голова начинает томно кружиться от заполонившего легкие, по-летнему теплого и сладостного запаха спелого яблока, от тонкого благоухания лавандового масла на бледных изящных руках девушки, от уютного и солнечного аромата ее густых блестящих волос. Ее орехово-карие глаза сияли таинственным золотистым свечением, морщинка между темных бровей разгладилась, а бледная нежная кожа посвежела и залилась мягким персиково-розоватым румянцем. Гарри с плохо скрываемым восхищением рассматривал точеный тонкий профиль, слабо треплемую ветерком шоколадную шелковистую прядку волос, щекочущую впалую щеку. Молодой человек не мог отвести взгляда от нежного лица, полного естественного, свободного очарования. Девушка развернулась к Гарри, прищурив свои прекрасные глаза, и непонимающе улыбнулась поалевшими, чуть припухшими от твердости яблока губами. На щеках появились очаровательные ямочки, нос смешно сморщился от назойливого золотистого лучика, а пушистые черные ресницы слегка подрагивали.