Деррида

Этот неудобный чердак, в котором Деррида работал многие годы, обескураживает его американских коллег, когда им случается посетить его в Рис-Оранжис. Зимой маленький электрический обогреватель не в состоянии справиться с холодом, и Деррида вынужден писать, закутавшись в шарф, надев несколько свитеров, порой даже пальто. Гарольд Блум, один из известных деятелей Йельского университета, выразит «свое удивление и огорчение» при мысли, что именно здесь, «на этом маленьком неотапливаемом чердаке», рождаются «великие произведения, подписанные именем Жака Деррида»[776].

Но пока отсутствие удобств волнует его меньше всего. Во многих отношениях эта новая ситуация подобна обещанию vita nova. Он ищет новую форму письма, которая позволила бы «найти себя, будучи так долго потерянным (кем?)». Автобиография теперь составляет более непосредственный, чем раньше, элемент его творчества. Осенью 1977 года Жак Деррида начинает несколько текстов, которые используют форму «бортового журнала» и подхватят эстафету блокнотов с личными записями, в которых он теперь перестал писать.

Скорее всего, не случайно то, что большая часть первой книги Сильвиан Агасински «Апарте. Концепции и смерти Серена Кьеркегора», вышедшей в марте 1977 года в серии «Философия в действии», написана в свободной форме «дневника читателя», которая, как пишет автор, должна «оправдывать движение на ощупь, блуждания, повторы» и «в принципе допускает некоторую бессвязность»: «Впрочем, если здесь потребуется красная нить или направляющая идея, можно сказать, что речь идет с начала до конца и во всех направлениях лишь о разрывах»[777]. Диалог между Сильвиан и Жаком как бы продолжается, разумеется, в зашифрованной манере, через книги, которые они публикуют в эти годы.

Первые слова «Выжить» – большого эссе, предназначавшегося для коллективного сборника «Деконструкция и критика», – приобретают особый смысл, если вспомнить о периоде, который Деррида только что пережил: «Но кто говорит о жизни?». А объемное примечание, идущее под основным текстом, открывается следующей записью: «10 ноября 1977 года. Посвятить „Выжить“ памяти моего друга Жака Эрмана»[778]. Эрман, благодаря которому Деррида впервые пригласили в Йель, был, в частности, автором текста под названием «Смерть литературы»… Условие, которое поставили себе пятеро участников так называемой Йельской школы, состояло в том, что каждый должен был написать в своем стиле о «Триумфе жизни» Шелли, но Деррида, что симптоматично, больше пишет о «Смертельной остановке» и «Безумии дня» Бланшо.

У «Картушей» не менее мрачный тон. Этот текст, который изначально назывался «Бортовой журнал», сопровождает 127 рисунков Жерара Титуса-Кармеля, представляющих «футляры», небольшие шкатулки из красного дерева, напоминающие миниатюрные гробы: «карманные гробы», как пишет Деррида. Первая запись относится к 20 ноября 1977 года, последняя – к и и 12 января 1978 года. Еще задолго до размышлений о дате, которые Деррида разовьет через несколько лет в тексте «Шибболет, Паулю Целану», темы «единственного раза» и «крипты» представлены на этих страницах очень убедительно:

7 января 1978 года

Когда сама дата становится местом крипты, когда она занимает ее место.

Узнают ли когда-нибудь, почему я ставлю здесь эту дату? Бросок костей.

Также говорят дата как данное (данная вещь, datum). Есть сегодняшняя дата, о которой никогда не узнают, что в эту дату дано было пережить – и что отнято.

Сама дата займет место крипты, только она и останется, в самом сердце[779].

Глава 11 От «новых философов» к Генеральным штатам. 1977–1979

Когда 10 января 1975 года была создана телепрограмма «Апострофы», во французском медийном поле наметился резкий поворот. Очень быстро передача, которую Бернар Пиво ведет по пятницам в 21.30 на канале Antenne 2, приобретает большое значение в литературном и интеллектуальном мире. Одно только присутствие автора в студии ведет к значительному увеличению продаж, а блестящее выступление может сделать из сложной книги бестселлер.