Деррида

Даниэль Агасински родился 18 июня 1984 года; его имя было выбрано Жаком. Сильвиан растит ребенка одна, а потом, с 1990 года, вместе с Лионелем Жоспеном, за которого она выходит замуж в 1994 году. Вероятно, Деррида видел Даниэля по крайней мере один раз, вскоре после рождения. Но он делает все, чтобы сохранить в тайне этого третьего сына, в особенности от матери, брата и сестры. Хотя он ничего не говорит Пьеру и Жану, они вскоре обо всем узнают. «Я узнал о рождении Даниэля через общих знакомых, довольно скоро, – вспоминает Пьер. – С самого детства я часто бывал у близких знакомых отца, и многие из них стали моими друзьями. Несмотря на все меры предосторожности, которые он мог предпринять, многие были в курсе. Так или иначе, Филипп Лаку-Лабарт, Жан-Люк Нанси, Рене Мажор и некоторые другие продолжали общаться с Сильвиан долгое время после их разрыва. В семье же, напротив, все полностью замалчивалось, это не изменилось и впоследствии. Этот вопрос был под полным запретом»[922].

Однако именно по совету Маргерит Жак решает официально признать 6 марта 1986 года своего ребенка, с которым он не знаком. Но путаницы от этого будет еще больше, и в своих диалогах с Элизабет Рудинеско Деррида заявит, что именно признание, а не генетика определяет отцовство:

Определить родителя – не то же самое, что указать на отца. Родитель – это не отец! Отец – это тот, кто признает своего ребенка, мать признает своего ребенка. И не только юридически. В этом «опыте», который столь поспешно обозначают словом «признание», много темного. Модальности его, по ту или по эту сторону права, многообразны, сложны, хитры; они могут распространяться, стабилизироваться или же дестабилизироваться в пределах какой-то одной истории, конец которой всегда остается нерешенным. Именно этот «опыт» будет определять весьма сложную ткань символических возможностей и обосновывать связь (всегда более или менее устойчивую и более или менее хрупкую, но никогда не гарантированную) между «родительским моментом» и «символическим моментом»[923].

Что касается Сильвиан Агасински, вопросы, связанные с половым различием и особенно с материнством, станут важной темой ее размышлений, основанных на этом опыте. Она будет работать над вопросами отношения мужского и женского, продолжения рода и конфликта внутри пары в работе «Драма полов: Ибсен, Стриндберг, Бергман»[924], а над вопросом отношения биологического и биографического – в книге «Тело в клочья»[925]. Как нельзя более симптоматично то, что одна из глав «Политики полов» называется «Свобода и плодовитость»: в ней Сильвиан Агасински дистанцируется от феминизма Симоны де Бовуар, утверждая, что «ничем не доказывается, что женщина свободна лишь тогда, когда она отказывается от одной из своих самых замечательных возможностей, приносящих ей наибольшую радость»: