Деррида

Что я еще могу изобрести?

Вот, возможно, изобретательное введение к лекции. Представьте себе: оратор осмеливается представиться своей аудитории таким вот образом. В таком случае кажется, что он не знает, что скажет. Он нагло заявляет, что готовится сымпровизировать. Ему нужно будет изобрести с ходу, на месте, и он еще спрашивает себя: что же я должен буду изобрести? Но в то же время он, похоже, подразумевает не без заносчивости, что импровизационная речь останется непредвиденной, то есть, как обычно, «еще новой», оригинальной, единичной, одним словом, изобретательной. На деле такой оратор довольно откровенно порвал бы с правилами, консенсусом, вежливостью, риторикой скромности, короче говоря, со всеми условностями социальности, чтобы по крайней мере изобрести нечто уже с первой фразы своего введения[939].

Сколько бы работ у Деррида ни выходило и какой бы радужный прием их ни ждал почти везде, у него создается впечатление, что он не работает в «благородном смысле» этого слова[940]. Главное же – он физически чувствует себя плохо. В сентябре 1984 года он пишет Саре Кофман:

У меня было (еще одно!) очень тяжелое лето, но я не хотел в письме стонать (достаточно тяжелые для меня проблемы со здоровьем: врач рассмотрел самые худшие из предположений. Некоторые были исключены благодаря ультразвуку поджелудочной железы и печени. Остается желудок. Перед эндоскопией я спасовал, ее будут делать в Париже. Я похудел на шесть килограммов, а давление было 80 на 60…). Сейчас мне лучше, на следующей неделе буду принимать экзамены[941].

Смерть Поля де Мана и разрыв с Сильвиан, скорее всего, являются причинами «мрачного предчувствия», которое гложет его в эти месяцы. В конечном счете у него находят большой камень, из-за которого в конце декабря приходится удалить желчный пузырь. Это его первая операция и первая госпитализация, ужасные для того, «кого помимо прочего пугает медицинский мир в целом»[942]. Врачи рекомендуют Деррида несколько снизить темп деятельности, особенно в плане поездок. Но на практике он, в общем-то, пренебрежет этим советом.

Терзают его также издательские вопросы. Поскольку руководители Flammarion не намерены переводить «Аллегории чтения» Поля де Мана, Деррида не хочет отдавать им и свою книгу, посвященную другу. В начале 1985 года, так как ему кажется, что у него, по сути, нет издателя, он заводит разговор с Мишелем Деги, членом литературно-художественного совета издательства Gallimard с 1962 года, о возможности предложения двух книг этому почтенному издательству[943]. В то же время он знает, в частности через Жана Риста, что на улице Себастьен-Боттен его не слишком жалуют.

Деги загорается этой идеей. Но чтобы проект приняли, он должен найти союзников. Он полагает, что «Мемуары для Поля де Мана» «должны были бы также и даже особенно заинтересовать, скажем так, „историка“». Намек на их старого товарища Пьера Нора более чем прозрачен. Но последний не в восторге от этого предложения. Что касается Деги, хотя он чувствует себя «скорее в одиночестве», он говорит, что готов идти «до конца»[944]. Он хотел бы ввести Деррида в Gallimard не только ради книги о де Мане. Но Деррида не строит иллюзий. Через два месяца Мишель Деги сообщает ему об официальном отказе. В своей книге «Комитет», опубликованной в 1988 году, он вернется к этому эпизоду, в красках его описав: