Деррида

Деррида в момент смерти Сары находится в Нью-Йорке и не может присутствовать на похоронах. В некрологе, вскоре им опубликованном, он не пытается скрыть, что их отношения были сложными, и упоминает о «более чем 20 годах нежной, сложной, бурной дружбы, невозможной дружбы», признавая, что в конце они «много и часто обвиняли друг друга». «Возможно, друг для друга мы были невозможными, Сара и я. Быть может, в большей степени, чем другие, или по-другому, в тысяче разных отношений, о которых я не смогу рассказать. На стольких сценах, на которых мы оказывались вместе, на стольких сценах, которые мы устраивали друг для друга»[1265]. Это, как он сам говорит, не мешает ему ощущать к ней привязанность, которая ничуть не меньше восхищения ее работами, он призывает их читать и перечитывать.

Но этой памятной речи недостаточно, чтобы преодолеть болезненные отношения: похоже, Жак не ответил, когда она послала ему свою последнюю книгу «Улица Ордене, улица Лаба», столь личную и переполненную эмоциями. Друг Сары Александр Кюристос принимает этот посмертный текст в штыки, поскольку ему он кажется попыткой наверстать упущенное[1266].

Жиль Делез, болевший уже многие годы, кончает жизнь самоубийством 4 ноября 1995 года. Хотя Деррида регулярно с ним пересекался, еще с их первых встреч у Мориса де Гандийака в 1950-х годах, в целом он знал его очень плохо. Жан-Люк Нанси мечтал о том, что между этими мыслителями первой величины начнется диалог, но этого так и не произошло, и не только в силу чисто случайных причин. Трагический уход Делеза еще больше обостряет ощущение одиночества, которое Деррида давно уже испытывает. Все больше он видит в себе последнего из поколения, тем более что именно ему каждый раз приходится брать слово. В некрологе, который выходит в Libération, он пишет: «Каждая смерть, несомненно, единственна, а потому необычна, но что сказать о том необычном, которое, как в случае Барта и Альтюссера, Фуко и Делеза, умножает в одном и том же „поколении“, как в серии – а Делез был философом сериальной единичности, – все эти кончины, далекие от общего?»[1267].

Отношения Деррида и Делеза в период «Анти-Эдипа» и конференции «Ницше» в Серизи-ля-Саль были непростыми, и еще больше они осложнялись из-за давней дружбы Делеза и Фуко. Тем не менее они действительно уважали друг друга, разделяя некоторые общие философские черты. Деррида признает это:

С самого начала все его книги (прежде всего «Ницше», «Различие и повторение», «Логика смысла») были для меня не просто важными провокациями, требующими, разумеется, мысли, но и становились каждый раз обескураживающим опытом, опытом близости или почти полного родства в «тезисах», если можно так сказать, совмещающегося со слишком очевидными различиями в том, что я назвал бы за неимением лучшего слова «жестом», «стратегией», «манерой» – писать, говорить, возможно, читать[1268].

Делез редко упоминал Деррида в своих работах, но иногда демонстрировал знаки уважения и сопричастности его делу. Так было, в частности, в случае текста «Взбесить основу», комментария к «Рисункам и портретам» Антонена Арто. Делез выразил свое восхищение этим «величественным» текстом, который «погружается в творчество Арто глубже любого другого»[1269]. Деррида же со своей стороны на семинарах последних лет будет неоднократно возвращаться к работам Делеза, в том числе к «Тысячи плато», написанным им вместе с Гваттари. Словно бы диалог между ними мог быть только посмертным.

Эммануэль Левинас, очень старый и уже давно больной, умирает 25 декабря 1995 года. Его кончина не была неожиданностью. Но для Деррида она тяжелый удар. И снова 27 декабря на кладбище Пантен именно ему приходится брать слово.