Деррида

Прибыв 26 сентября, Деррида поражается приливу патриотизма, подобного которому он никогда в своей жизни не видел. Везде развешаны флаги, повсюду люди заявляют, что гордятся тем, что они американцы, словно бы в США государство учреждалось заново. Конференция, запланированная в Университете Вилланова, проходит с 27 по 29 сентября 2001 года, ее главными темами становятся «Исповедь» Августина и Circonfession Деррида, которые постоянно соотносятся с актуальными событиями. Потом он отправляется читать лекцию в Колумбию, где должен, как он сам понимает, взвешивать каждое слово.

В Нью-Йорке Деррида рад снова встретить Хабермаса у их общего друга Ричарда Бернстейна. Оба они особенно остро чувствуют себя европейцами, а потому должны говорить очень осторожно, даже с американскими интеллектуалами, что их еще больше сближает.

Вопреки тому, что можно было бы подумать, глядя на обложку, книга «„Понятие“ и сентября» не была придумана Деррида вместе с Хабермасом, это даже не диалог между ними. Она была составлена их общим другом Джованной Боррадори, которая объединила в ней большие интервью, взятые ею у каждого из двух философов. Она написала к ним предисловие и прокомментировала их. Сначала книга выходит в издательстве Чикагского университета под заголовком «Философия во времена террора». Но для французской публикации Деррида предлагает другое название, желая «привлечь внимание – под бдительным надзором кавычек – к трудностям, с которыми сталкиваешься, когда пытаешься образовать „понятие“ из вещи, названной только по ее дате – и сентября»[1361] [1362].

Интервью с Деррида было записано в Нью-Йорке 22 октября 2001 года, через три недели после его приезда, когда невозможно и почти запрещено «начинать говорить о чем бы то ни было, особенно на публике, не подчиняясь этой обязанности и не ссылаясь всегда, по сути, в каком-то смысле слепо на эту дату». Несмотря на чудовищное давление, оказываемое происшедшим событием, Деррида стремится сохранить свою довольно сложную позицию, рискуя вызвать раздражение у некоторых американских читателей. Отказ от сложности для него равнялся бы «неприемлемой непристойности»[1363], словно бы от него требовали склониться и подчиниться.

Можно безусловно осуждать террористические акты (и государственные, и другие), не отказываясь при этом понимать ситуацию, которая смогла породить их, хотя и не легитимировала их… Можно безусловно комментировать, что я и делаю здесь, теракт и сентября, не запрещая себе принимать в расчет реальные или предположительные условия, в силу которых он стал возможен. Все те, кто, из какой бы страны он ни был, организовывали или пытались оправдать этот теракт, видели в нем ответ на государственный терроризм США и их союзников[1364].

Но это желание не скрывать противоречия и парадоксы никоим образом не мешает Деррида предельно четко обозначить свою позицию:

Так вот, в этом разгуле насилия, если бы мне надо быть сделать это в бинарной ситуации, я бы занял такую позицию. Несмотря на все мои радикальные сомнения относительно американской и даже европейской политики, а также, говоря шире, относительно «международной антитеррористической» коалиции, несмотря на все это и все фактические предательства, несмотря на все виды пренебрежения демократией, международным правом, международными институтами, которые были созданы и до определенного момента поддерживались государствами этой «коалиции», я занял бы сторону того лагеря, который в принципе теоретически оставляет открытой возможность совершенствования демократии ради «политического», совершенствования международного права, международных институтов и т. п.[1365]