Дервиш света

— Бог с ними. Ну, а вы, дорогой Геолог, как живете в Благородной Бухаре? И имеете, тут намекают, какое-то отношение к золотому трону?

— Ну как вам сказать… Да вот господин мой Аталык приводил меня во дворец. Представить эмиру хотел. Эмир прослышал про нас, про Геолога то есть, про специалиста горного дела. Эмир — он же у нас просвещенный — затевает какие-то изыскания недр, ищет ископаемые в Кзылкумах. Ему до зарезу нужны инженеры-геологи.

— И вы собираетесь в пустыню?

— А почему бы нет? По поручению Аталыка и еще одного тут уже приходилось путешествовать по горам и в песках. Чем эмир хуже моих хозяев? Но из смотрин пока ничего не вышло. Господину эмиру я не приглянулся. Больно тощ. Почему в халате? Почему не в мундире или хотя бы не во фраке? А Аталык доволен. Он для себя меня, мои знания, бережет. Возрадуется, если эмир оставит меня в покое. Ну, пойдемте! Все подробности потом.

Они уже сидели по-восточному на довольно чистых, хоть и стареньких курпачах.

Живо, по-молодому Георгий Иванович сбегал наружу и открыл ставни. Комната при свете оказалась на редкость чистенькой, выштукатуренной алебастром мехмонханой, с резными нишами и темно-гранатовыми с черным орнаментом паласами на кирпичном полу.

Помещение привратницкой свидетельствовало, что они попали в богатый бухарский дом и что Георгию Ивановичу живется не так уж плохо. Это он и подтвердил, отвечая на вопросы доктора.

— Болезненный вид! Пустяки. Я здоров. Сейчас, видите, служу.

— Вы служите? — все больше удивлялся доктор. — Вы, с вашим здоровьем? Это же ни в какие ворота не лезет.

— Надо же заниматься чем-то. Без работы просто подохнешь. Вот поработаю, а потом двину или в Питер, или в Швейцарию. Средства я уже накопил. Здоровья не накопил.

Не без горечи усмехнулся беззубым ртом:

— Да, ослабел. Вот одна надежда, господин муфтий, мой домохозяин и рабовладелец, меня пловом из курочки да кзылтепинским катыком откормит. Знаете, кислое молоко — просто густое желе. Нож вертикально воткни — стоит торчком. Питательно, вкусно. Видите, живу, как на даче, а это центр душной Бухары. Здесь тенисто, прохладно. Видели, ветви деревьев переплелись?.. Роскошный, зеленого шелка шатер.

И он нараспев продекламировал:

Ветер в кронах деревьев
Остановил птиц точно в клетке,
И такая гущина изумруда,
Что солнечные лучи запутались.

Да и жена оказалась подходящей. Отхаживает и ухаживает, говорит — она веселая такая:

Живы будем — на верхушку холма взойдем,
Умрем — в одной могиле будем.

Хоть по мусульманскому обряду не полагается мужу и жене в одной могиле. Посмертное блудодейство.

— Жена? Поздравляю! — удивился доктор.

Георгий Иванович разъяснил:

— Но это целый роман в восточном стиле. Мой хозяин Аталык повелел мне жениться на рабыне. Таков обычай, таков закон. «Ты подобрал ее на улице в нищете, несчастье. Ты дал у себя ей приют. Ты нарушил правило нравственности. Это преступление против религии. Женитьбой узаконь, иначе на твою голову обрушится кара». Отказов не слушал. Восток! А на самом деле хитроумный расчет. Считает, что если женит своего слугу, то закрепит за собой навсегда. Тем более женил на рабыне, невольнице… Кульмас ее зовут, по-русски Несмеяна. Да и что ей смеяться? И Кульмас — рабыня, и я теперь вроде раба. Но Кульмас ходит за мной, как за малым дитем. Все получилось хорошо. И муфтий доволен.

— Какой муфтий?

— Разве я не говорил, что Аталык поселил меня в доме муфтия, вот в этом самом, где мы сейчас с вами? Да вы его знаете отлично. Он из Тилляу. Имеет какие-то связи со Стамбулом. А сам вроде уполномоченного или представителя султана Османской империи при здешнем дворе. Могущественная личность. Ну, а я? Ирония судьбы. Политкаторжанин живет в палаццо мракобеса господина муфтия… «О коварство криводушного колеса времени!» Раб Георгий Иванович с супругой-рабыней. И в наше время! В двадцатом столетии.

Относительно спокойная и безопасная жизнь в подворье муфтия «с бычьим брюхом и птичьим ртом», как его непочтительно называли в его же махалле, никак не устраивала Георгия Ивановича, но положение было безвыходное. Геолог не мог показаться вне стен Бухары. Его тотчас же схватили бы.

С местными жителями, бухарцами, Геолог не водил дружбу, хотя и прекрасно знал местные языки, и своим обличьем среди них не выделялся.

Он, не мусульманин, женился на мусульманке.

«Мусульманка не имеет права выходить замуж ни за кяфира — язычника, ни за человека писания — христианина, еврея».

Мусульманка, нарушившая закон, подлежала ужасной казни — побиению камнями. Муж ее лишался головы.

— Удовольствие незавидное, — еще мог шутить Геолог. — Иной раз до того все надоест, что хоть в петлю. Но Кульмас жалко. Вы еще не знаете, что за человек моя Кульмас! Из-за меня от всего отказалась. Выходила меня, когда я помирал от тропической малярии, кормила из ложечки. Да что уж там!