Дервиш света

Все ясно. Отец ищет сына. Отец требует, чтобы его ему вернули.

И все же не поиски сына привели Мергена в Бухару, заставили его пуститься в долгие и далекие странствия.

Месть и любовь! Любовь и месть влекли сюда горца.

В жизни Мергена произошло невероятное.

«Осенний мороз загубил распустившиеся тюльпаны. «Прекрасная хозяйка горного убежища Юлдуз оставила дом, семью, дочь Наргис и уехала».

Все свершилось внезапно, когда и память о Джеляле, казалось, за годы — а их прошло более пяти — искоренилась, стерлась.

«Проклятие на Бухару! — говорил Мерген. — Проклят будет тот день и час, когда к нам в наши Канджигалинские горы приехал этот бухарский визирь. Разрушил он дворец моего счастья».

Ошибся тогда Мерген. Подумал простодушно, что если в душе его горит страсть, если его обуревает любовь к женщине, то и женщина должна отвечать такой же любовью. Он полагал:

«Выполнил я закон гор. Приютил и обласкал покинутую и несчастную. Ввел женщину в свой дом. Проявил благосклонность к разведенной. Возвел на свое ложе. Признал своей супругой. Совесть и честь мои чисты. Юлдуз воссияла звездой горного убежища. Она — Звезда, и рядом маленькая, но яркая звездочка Наргис, которую мы приняли в дочери».

Но самомнение подвело Мергена. Он думал, что лучшего мужа, чем он, и отца для своей дочери красавица Юлдуз не может желать, что она забыла Сахиба Джеляла, оставившего ее на произвол судьбы, что к прошлому нет возврата…

Но…

Не спеши жечь масло в светильнике!
Немудрено тебе и самому сгореть в пламени,
                      подобно мотыльку…

И Мерген отпустил Юлдуз в Бухару, но душа его не выдержала, и он поехал за ней, полный мстительных намерений.

Он ехал мстить. Так он думал. На самом деле он любил. Он терзался. Страсть и месть раздирали его сердце.

Он уехал верхом на коне, что было смешно, когда по железной дороге можно было доехать до Бухары в десять раз быстрее. Но сердце разрывалось, душа горела. И Мерген подумал: «Что мне до шайтан-арбы, когда у меня быстроногий конь?» Он поскакал верхом. Ветер бил ему в лицо, ветер гор и пустынь. Ветер утишил мучения, ветер притушил огонь в сердце… Но не надолго.

Все, все чувства вспыхнули вновь, едва он въехал под своды Самаркандских ворот старой, древней Бухары.

Горец Мерген не растерялся в Бухаре. В лабиринте махаллей, медресе, кладбищ, байских дворцов, базаров он действовал свободно и быстро.

Высоко, очень высоко стоял на лестнице правителей визирь Сахиб Джелял, дотянуться до него все равно, что по лестнице ангелов подняться на седьмое небо.

Но лесной объездчик не напрасно вспомнил о причастности жителей Тилляу дервишескому ордену накшбендиев. Глава ордена тилляуский муфтий, по всей вероятности, меньше всего хотел встретиться с воинственным Мергеном, но дервишеский устав обязывал. Господин мюршид сам свел своего беспокойного мюрида с визирем. Сахибом Джелялом для решения спора.

Собственно говоря, это шел не спор из-за жены, а происходило судебное разбирательство, и муфтий оказался в роли судьи.

В бело-алебастровой мехмонхане на разбирательстве присутствовал и отец Юлдуз, бывший батрак Пардабай, ходивший ныне в синем бархатном халате и в дорогом, золотой расшитом поясе в «четверть» шириной.

Больной глаз у Пардабая слезился и жмурился еще более, едва голос Юлдуз, кстати звонкий и мелодичный, начинал звенеть из-под волосяного чиммата. Он звучал отчетливо несмотря на то, что молодая женщина сидела, сжавшись в куль, в самом конце громадной мехмонханы с высоченным потолком в двадцать четыре болора — поперечных балок, расписанных персидскими художниками ярко и красиво.

Господину муфтию приходилось напрягать глотку и набирать в грудь побольше воздуха, чтобы голос его звучал внушительно и авторитетно и окончательно не заглушался «трубным голосом» горца Мергена, негодовавшего и возмущавшегося очень шумно.

Скромно и не слишком заметно держался свидетель, бывший бек Гиссарский Кагарбек, привлеченный к судебному разбирательству как бывший ахангаранский волостной правитель, в правление которого произошли все события, связанные с историей красавицы Юлдуз.

Ну, а каким образом оказался невольным свидетелем этого судилища Георгий Иванович, рассказавший о нем доктору во всех подробностях, этому можно только удивляться. Ему, неверному, присутствовать на подобном суде не полагалось. Но на него, сидевшего в сторонке в бедной дервишеской хирке, никто не обратил внимания.

Именно в тот день господин муфтий по указанию Аталыка приводил Георгия Ивановича в дом к визирю Сахибу Джелялу, чтобы, если можно так выразиться, представить его как специалиста, доверенного и знающего горное дело, договориться об исследованиях подземных недр пустыни Кзылкум. Однако предполагающееся деловое свидание не состоялось, потому что в доме визиря происходил разбор дела о разводе, на котором случайно и оказался Георгий Иванович.