Дерзай, дщерь!

Не по той ли причине столько женщин к сорока годам остаются одинокими и неприкаянными: избегают замужества, шарахаются от монастыря, бдительно охраняя детские грезы, в которых всё еще представляют себя писательницей вроде Дарьи Донцовой, певицей образца Ларисы Долиной, благодетельницей страждущих типа мать Тереза. А на самом деле в этой бессмыслице день за днем попусту расточаются ресурсы души. Личность в изоляции не собирается, не растет; питаясь только собой и собственными предвзятыми ощущениями, она остается незрелой, инфантильной, раздробленной и безответственной.

Отношения с человеком, любым, ближним, дальним, требуют внимания и заботы. Браки, например, распадаются потому, что никто не хочет страдать, наступая на горло своему эгоизму. Впрочем, страдают всё равно: сначала от укоров совести, потом от одиночества, от бесплодных сожалений.

Болезненные конфликты могут быть преодолены только за собственный счет, если решиться понести чужое бремя [116], пощадив мужа, ребенка, соседа, сослуживца, если принять огонь на себя. Избегая страданий, избегаешь, в сущности, подлинной жизни, подлинных отношений, а получаешь искусственное, измышленное существование при личных амбициях. Без конфликтов и внутренних противоречий живут только ангелы.

Привыкнув коптить небо без Бога, мы не ощущаем Его присутствия в мире и, если честно, нас это устраивает: когда Он далеко, мы вправе не считать наши пристрастия грехами и поступать согласно своим желаниям, надеясь создать рай здесь, на земле; очень и очень многие именно по этой причине откладывают свое обращение на потом, тянут до глубокой старости, хотя давно догадались, что Бог есть и ответ держать когда-нибудь придется.

Евангелие требует отказаться от общепринятого и приятного способа существования по прихотям, или по страстям, как их именует подвижническая литература; таково первое необходимое условие спасения. Страсть по-гречески пафос; от «пафоса» патология, болезнь; термин хромает, потому что позволяет трактовать «болезнь» как нечто внешнее, от нас не совсем зависящее: оступился – перелом, простыл – грипп, потеплело – давление, бес попутал – согрешил.

Психологическое понятие эговлечения выражает суть гораздо точнее, подчеркивая источник влечений-болезней-страстей: эго, Я; «яшка», говорил преподобный батюшка о. Алексий Мечев. Становится яснее, почему терпят неудачу попытки победить прежде чревоугодие, затем сребролюбие, а после ополчиться на тщеславие: эти головы принадлежат одному дракону, они быстро отрастают снова, пока не убит сам дракон, жаждущий для себя, гребущий под себя, живущий ради себя, денно и нощно соблюдающий свой интерес. Вот главный враг наш – эгоизм, по-православному самость. Эго, как какой-нибудь диктатор захватывает власть над человеком и, подобно раковой клетке подчиняя себе весь организм, губит жизнь безвозвратно.

Грехи наши сплетены в тугой клубок, и так срослись с самым существом, и так виртуозно прикидываются добродетелями -дифференцировать их непосильная задача. Ну например: когда от А. ушел муж, она быстро достигла 90 кг веса. Квалифицировать сие как невоздержание в пище глупо: утешаясь вкусненьким, она восстанавливала душевное равновесие. Б., наоборот, ушла от стареющего мужа-безбожника: нашла наконец повод избавиться от обузы; В., напротив, не уходит от мужа, сквернавца и развратника, рекламируя свое терпение по апостолу Павлу, а на самом деле трусит остаться без средств и привычного комфорта.

Наша интуиция прекрасно знает, что нам нужно и полезно, душа стремится к полноте и глубине, чистоте и правде, смирению и любви; но эго жаждет денег, сытости, развлечений, престижа и власти. Мы неистощимы в изобретении благословных оправданий: когда свет не мил, надо пойти купить хоть катушку ниток, хоть кусок мыла и получить облегчение; сребролюбие ли тут? Появились новые эпидемические женские болезни: «покупочная терапия», «шопинг», «тратоголизм», развивающиеся на почве эгоистической потребности немедленно утешить себя в случае психологического дискомфорта; «хорошее настроение можно купить!» – кричит реклама, и мы покорно штурмуем супермаркеты, чтобы нахватать кучу никому не нужных вещей и расстроиться пуще прежнего из-за собственной глупости.

Поздней ночью мать ждет не дождется сына; конечно, обзвонит все больницы и морги, верующая еще прочитает акафист, а если покается потом, то разве в маловерии. А в сущности в этот момент она судорожно оборонялась в страхе: если что… то как же я?! И спешила успокоить себя, любимую. После разрыва с женихом Н., жестоко страдая, уехала из родного города, с глаз долой; мать, не терпя разлуки, ежедневно терзала ее звонками и жалобами: «У меня был сердечный приступ! скорую вызывали!».