Дерзай, дщерь!

Живет на свете Г., совершенно непроницаемая для критики и самокритики, каждое воскресенье исповедуется и причащается, считает этот «график» своим неукоснительным правом, гарантирующим систематическое поступление благодати. Закончила богословские курсы; духовник отговаривал, но она металлическим голосом возразила: «Ну уж в этом никак не могу с вами согласиться!». Г. целеустремленно управляет своей жизнью, решительно сметает все возможные препятствия, сходу отвергает все возражения; складывается впечатление, что в церковь она ходит, чтобы закрепить стабильность житейского благополучия и обезопасить себя на самом высоком, небесном уровне; она всегда настороже, в обороне, напряжена, снедаема внутренним мраком, т.е. находится в прелести.

Обычная женская реакция на чужую беду: «Ах, я так расстроилась!». Мы всегда готовы проявить сострадание: какой благородный повод покрасоваться в центре событий без всякого ущерба, а то и с прибылью для собственной гармонии.

Греческое определение Церкви «экклесия» означает «собрание всех вместе в единство», единство верующих во Христе с Богом и между собой, в противополжность падшему миру, где грех разделяет людей; «возлюбим друг друга!» этот возглас за каждой литургией выражает самую суть церковной жизни. Ужасным извращением следует считать уход в этакую индивидуалистическую «духовность»: исповедь, например, сводить к поводу «излить душу», с упоением вещать о своих мнениях и недоумениях, о семейных, служебных, социальных «трудностях», пожаловаться на одиночество, на «плохих» окружающих, на условия быта, толкающие ко греху, выплеснуть мрак накопившейся злобы и утопить в мелочах главное, ради чего установлен чин покаяния: осознание собственного эгоцентризма, теплохладности и вследствие этого оторванности от Источника благодати.

Чтобы встретиться с Богом, нужно выйти из себя, выцарапаться из этой глухой, без окон и дверей, темницы, где тебя никто никогда не найдет! Моллюск в раковине, возможно, не желает, чтоб его беспокоили, но жемчужина образуется только потому, что его мантию раздражают посторонние частицы.

…Свой сон о рае М. Л. поняла так, что Господь определит нас «по интересам», по сродству душ, в теплые компании, и лишь лет через десять осознала: там, у Него, просто нет эгоистов!

О том же говорил А. С. Хомяков: в ад каждый идет сам по себе, а в рай можно войти только с другими.

Пока не научимся смотреть внутрь себя, мы подвержены соблазну вести злорадное наблюдение за другими прихожанами и заключать с удовлетворением: они не лучше, а то и хуже меня. Такая позиция в высшей степени неплодотворна! Ко Христу ведь идем, а не к соседям, а у Него нет недостатков.

Перекувырнуться, чтоб похлопали .

Я знаю, я хорошая,

я принцу пара,

принцесса на горошине

земного шара.

Вера Павлова.

Самолюбие наше – корень всему злу; оно, пишет преподобный Амвросий, если дотронуться до него пальцем, кричит «кожу дерут!»; на клиросах почти всегда накаленная атмосфера: всякое замечание регента встречает отпор в форме обид, слез или оскорбленного молчания; зато там, где нам оказывают уважение, мы способны вытерпеть любые неудобства. Конечно, постоянно стоять на цыпочках не больно-то удобно, зато вроде возвышаешься над всеми, стремясь превзойти и в кратчайшие сроки стяжать ореол святости. В. А., например, любит намекать на исключительную заботу о ней Промысла Божия, рассказывает про экзамен, который сдала чудом, ничего не уча, про чертеж, который опять-таки чудом смогла вовремя предъявить начальству, наконец, сотни раз, про то как она опоздала на рейс, а самолет разбился.

В исповедальне Лавры паломница с жаром повествует о своей загружености на приходе: и в лавке торгует, и газету составляет, и по властям бегает, помолиться времени нет! Жалуется на усталость, но когда духовник советует всё это решительно сократить ради единого на потребу, глядит на него, как на несмышленыша: «Что вы, батюшка, я же так нужна!».

Сладостное ощущение незаменимости и власти порождает широко распространенный на приходах конфликт: «Вровень с настоятелем хотят быть», – вздыхает один священник; «да нет… чуток повыше», – поправляет другой.

Но отказ от положения, которое кажется слишком высоким, вовсе не является признаком смирения: как правило, он означает опасение, как бы на новом месте не вылезло наружу несоответствие, болезненное для нашего самолюбия. «Не беда, – писал старец Оптинский Макарий монахине, которая боялась согласиться на место казначеи, – не справишься, так сместят». Вот простота! Кому она доступна?