Держи меня за руку

Каблуки помощницы цокали по плиточному полу широкого коридора. Миссис Уильямс шла за мной, а Мэйс молча тащился в хвосте. Здесь он будто потерял уверенность в себе, сохранив, впрочем, свою мнительность. Меня беспокоило, что люди могут принять его небрежную манеру держаться за враждебность. Все утро я старалась сохранять дистанцию, но мое влечение к нему никуда не делось. Интересно, смотрит ли он на меня…

Лифт остановился на третьем этаже. Канцелярия сенатора состояла из нескольких помещений, которые предваряла приемная с камином и синим диваном. Это была длинная комната с большим квадратным окном, выходящим на улицу. Две открытые двери вели в маленькие кабинеты, а закрытая дверь напротив – в личный кабинет сенатора.

– Мистер Фельдман уже здесь, – сказала секретарша помощнице. – Они с сенатором ожидают вас.

Она коротко постучала, и мы зашли. Сенатор и Лу поднялись. Тед Кеннеди оказался ниже ростом, чем я представляла. У него было широкое лицо и высокий лоб, на который спадала прядь густых волос.

– Сенатор, позвольте вам всех представить. Это Сивил Таунсенд, медсестра девочек. Та храбрая женщина, которая обратилась ко мне за помощью.

Я вспыхнула – не ожидала, что мне припишут какие-то заслуги. Я даже не думала, что меня представят сенатору. Мое дело сопровождать Уильямсов, не более того.

– Это миссис Патриша Уильямс, бабушка Эрики и Индии. Она помогает растить их после смерти матери девочек. А это мистер Мэйс Уильямс, отец.

Сенатор протянул руку и, поскольку Мэйс не сделал шаг вперед, выступил из-за стола.

– Добро пожаловать в Вашингтон, мистер Уильямс. Я очень рад, что вы сумели приехать. Миссис Уильямс, очень приятно.

– А мне-то как приятно, сенатор, – сказала бабушка чуть громче, чем следует. – Не каждый день случается встретить кого-то из Кеннеди.

Сенатор застенчиво улыбнулся, а мы прыснули.

– Мистер Уильямс, для меня очень ценно, что вы проделали такой долгий путь. Я понимаю, как вам и вашим близким сейчас тяжело, и не пригласил бы вас сюда, если бы не считал эту встречу полезной. Сейчас в вашей власти повлиять на будущее страны, и я могу поручиться, что поддержу вас.

– Спасибо, сэр. То есть ваша честь.

Сенатор хохотнул.

– Зовите меня Тед, – зычно сказал он.

– А вот и две чудесные юные леди, сенатор, – продолжал Лу, – Индия и Эрика Уильямс.

– Индия и Эрика, для меня огромная честь с вами познакомиться.

Индия вцепилась в мою блузку, а Эрика вяло протянула сенатору руку. Она стояла так близко, что я чувствовала жар ее тела, вспотевшего во время дороги.

– Садитесь, пожалуйста. Индия, Эрика, идите сюда. – Он предложил девочкам стулья около своего стола.

Некоторое время сенатор негромко беседовал с Эрикой: поинтересовался, как дела в школе, спросил, в каком она классе. Чем дольше он говорил, тем больше Эрика расслаблялась. Индия не выпускала из рук любимую куклу, и я заметила, что сенатор то и дело косится на эту игрушку. Видимо, Лу сказал ему, что Индия немая. Напрямую сенатор к ней не обращался, все вопросы задавал Эрике.

Молодая сотрудница внесла небольшой поднос с изящными стаканами и кувшином холодного чая.

– У нас здесь тоже любят этот напиток.

Любезный жест, но чай, несмотря на плавающие в кувшине кружочки лимона, был без вкуса и запаха. Пока мы из вежливости пили, сенатор объяснял порядок завтрашней процедуры. Мой взгляд задержался на модели изящного парусника, стоявшей на каминной полке. Сзади что-то зашуршало, я оглянулась и увидела, как двое служащих что-то быстро записывают в блокнотах. В кабинете стояла духота – еще бы, столько народу.

– Расскажите мне, мистер Уильямс, – сенатор повернулся к Мэйсу и сплел пальцы в замок, – что сказала женщина из клиники, когда в тот день пришла к вам домой?

– Она сказала, что мы с мамой должны расписаться в каких-то бумагах. Мы спросили, зачем это, а она нам, мол… для правительства.

– Больше ничего?

– Сказала, что заберет девочек в клинику. Я подумал, на укол.

Мне захотелось вмешаться, объяснить сенатору, что Уильямсы старались не задавать лишних вопросов людям из государственных служб. Слишком уж сильно они от нас зависели. Либо делаешь, что тебе велено, либо не получаешь в ближайшем месяце льгот. Они отпустили девочек с миссис Сигер, потому что им так велели. Подписали бумаги, потому что им так велели. Вряд ли сенатор это понимает. Он производит приятное впечатление, но, разумеется, принадлежит к той же системе.

– Что было дальше?

– Я спросил ее, где мисс Сивил.

Я заерзала. Трудно было сидеть и молчать, но я напомнила себе, что сенатор пригласил на встречу не меня.

– Что она ответила?

– Сказала, у мисс Сивил выходной. – Мэйс изобразил миссис Сигер.

Сенатор обратился к девочкам.

– Вы знаете, что с вами случилось? – спросил он, и, прежде чем я успела вставить хоть слово, Эрика ответила:

– Мне сделали операцию. Ужас, как было больно.

– Да, мне говорили, что вы чувствовали себя очень плохо, когда пришла мисс Таунсенд.

Всматриваясь в его умное лицо, я поняла, как могут очаровывать политики, способные выказать сочувствие собеседнику.