Дерзкие забавы

– Единственная причина, по которой люди готовы вкладывать во что-то деньги, – это желание получить прибыль. Для рыболовов сейчас не лучшие времена, – объясняю я ей. – Всякие новшества, изменения климата, катастрофы – все это влияет на ситуацию, и я далек от мысли, что в ближайшее время она улучшится. Я не могу одалживать деньги, если у меня нет надежды вернуть их.

Я чувствую, как реальный смысл этих слов тяжелым грузом ложится мне на сердце. Больше никогда не будет так, как было. Мы с братьями уже никогда не узнаем той жизни, которая была у нашего отца. И у отца нашего отца. В этом есть что-то поразительное. Умный человек бросил бы все это: продал бы все, что можно, забрал бы деньги и начал новую жизнь, занявшись чем-то еще. Но вся эта долбаная история – то, через что моей семье пришлось пройти, чем пожертвовать, что помогло отцу удержаться на плаву после того, как он потерял маму… – все это не дает мне просто уйти.

– Верно, – одобрительно кивает она. – Думаю, это имеет смысл. А если ловить другую рыбу?

– Мы уже это делаем. Мы ловим нерку, лосося и горбушу, кету, палтуса, моллюсков, делаем икру сельди, – перечисляю я, а потом замолкаю, глядя, как вытягивается ее лицо. Я чувствую что-то вроде вины, она ведь честно потратила на это время, а я просто разбиваю ее идеи, одну за другой.

Что абсолютно в стиле Харлоу – она не собирается отступать.

– Тогда нам нужно придумать что-то нестандартное, не по шаблону.

– Не по шаблону? Это как?

– Так, дай-ка подумать. – Она тянется вперед, прижимаясь коленом ко мне, рука ее касается моего бедра. Я все еще без рубашки, и клянусь, что чувствую жар от ее тела, чувствую тревогу от того, что она так близко ко мне. И думаю про себя, понимает ли она, что происходит, или я единственный из нас двоих, кто настолько попал, что может точно определить расстояние между нами – в миллиметрах.

– А как насчет футболок?

Я моргаю:

– Футболок?

– Ну да, типа открыть вашу собственную линию одежды. С изображением тебя и твоих офигенных братцев. Вы стоите в центре, одетые в обтягивающие футболки…

– Ты сейчас издеваешься надо мной, да?

– Ну, может быть, совсем чуточку. – Она касается кончика моего носа указательным пальцем. – Потому что ты такой милый утром. – Выпрямившись, она продолжает: – Только представь себе: ты, мускулы и стрелка, которая показывает вниз, прямо на слова: «ПРИМАНКИ И СНАСТИ. РОБЕРТС».

– Стрелка показывает прямо вниз? – уточняю я.

– Да.

– На мой член.

– Да.

Я закрываю глаза и глубоко дышу, считая до десяти.

– Рыжик, милая, – выдыхаю я и делаю расстояние между нами еще меньше. – Клянусь, я потратил на все это гораздо больше времени, чем ты можешь даже представить себе. Я рассмотрел все возможности.

– Все?

Кивнув, я подношу кофе к губам:

– Да.

– А что насчет донорства спермы?

Подавившись, я отплевываюсь.

– Прошу прощения?

– Сперма. Живчики. Семя. Протеиновый коктейль. Сок жизни. Слюна члена. Крем для ли…

– Харлоу.

– Что? Ты сказал – все!

– Зачем? – начинаю я, но потом только качаю головой. – Подожди, что ты там начала говорить про крем для лица?

Она кивает. Я снова качаю головой, решив не останавливаться на этой картинке:

– Зачем мне, ради всего святого, сдавать сперму?

– Не могу поверить, что ты об этом спрашиваешь! Ты вообще смотрел на себя в зеркало? Ты видел своих братьев? Это же золотой генофонд! Черт, если бы я была старой девой, живущей в старом викторианском доме на Золотых Холмах, я бы купила…

И я целую ее снова. Я не собирался… Хотя на самом деле вру. Собирался. Но не думал, что это продлится так долго. Слова Харлоу замирают у меня во рту, когда я накрываю своими губами ее губы и воздух мягко выходит из ее легких с тихим стоном.

Я сползаю со своего стула и прижимаюсь к ней, одной рукой запутавшись в ее волосах, а другой держа ее за подбородок. Открываю рот и лижу ее язык своим, прижимаю ее к себе как можно крепче, так, как она любит, я знаю это. Большим пальцем нажимаю ей на горло, несильно, но достаточно для того, чтобы она почувствовала. Руки Харлоу вцепляются в мои бедра, и она встает, всем телом прижавшись ко мне. Моя кожа пылает там, где по ней пробегают кончики ее пальцев, где она проводит ногтями по направлению к поясу моих штанов. Кровь как будто отхлынула от моего мозга и вся устремилась вниз, все мысли вдруг стали о Харлоу: о том, где я могу ее коснуться, что я могу попробовать на вкус, о том, как она отреагирует, если я разложу ее прямо здесь, на этом столе, и буду трахать до тех пор, пока мы оба не потеряем способность думать.

Но я этого не делаю. И хотя я абсолютно уверен, что буду ненавидеть себя за это потом, когда останусь один, буду дрочить и думать, какого черта я вздумал отстраниться, я отстраняюсь. Делаю шаг назад и пытаюсь не обращать внимания на то, как мне не хватает ее, всем моим долбаным нервным окончаниям, как я еще ощущаю ее тело, даже несмотря на то, что между нами теперь несколько дюймов свободного пространства.

– Ты все еще на вкус как корица, – говорит она с придыханием.

– А ты идеальна на вкус.