Дерзкий

А этот дуболом с бандитской рожей вряд ли импотент…

Размышления начинают напрягать, так же, как и во время ее рассказа про первого парня.

И это тоже заставляет задуматься.

В принципе, мне всегда было плевать, сколько парней у девчонок, с которыми я сплю, имелось до меня. Не Каменный век, не Средневековье у нас все-таки.

И с Машкой не ждал невинности. Понятное дело, такая малышка — какая, блять, невинность? Все вокруг слепые, что ли?

Но вот рассказы про парня бывшего… Сразу мысли: любила его? Как у них было все? Может, любит до сих пор?

Последняя — самая болючая.

И требующая выяснения.

Может, сначала трахнуть ее опять, сладко и долго, а потом расспросить?

Поймав себя на том, что на полном серьезе обдумываю такую возможность, я даже не удивляюсь.

Нечем удивляться.

Судя по всему, мозг временно вырубился от недавно словленного кайфа.

Тебе, Вадим, девчонка рассказывает трешанину, про убийство брата, и еще даже не рассказала, какого хера она под прикрытием, ты не можешь понять, как ей безопасность обеспечивать… Но интересует тебя другое.

Любила ли своего бывшего, нравился ли ей секс с ним, любит ли до сих пор.

Прямой показатель, что ты, приятель, бредишь.

Приходи в себя, придурок.

Просто приходи в себя.

И задавай правильные вопросы.

Реагируй правильно.

Неправильно — потом. Когда все основное выяснишь.

И секс — потом. Много, много секса!

Угомонив таким образом заинтересованно дернувшийся член, я только сильнее обнимаю уже успокоившуюся Машу и тихо спрашиваю:

— Ты про брата начала узнавать? Потому здесь? Какая-то лажа?

Она молчит, и я уже начинаю думать, что зря заговорил, надо было все же сексом…

— Нет, — она словно нехотя ведет затылком по груди, я успеваю поцеловать успокаивающе макушку и раскрываю рот, чтоб сказать, что хрен с ним, не говори ничего, когда Маша продолжает, — я просто… Увидела кое-что, чего не должна была увидеть…

Молчи, Вадик-дурак, просто молчи. И слушай, пока тебе рассказывают…

— Я сначала с Игорем поговорила, он уверял, что смерть Лешки — случайность. Но я не думала, что случайность, понимаешь? Все же началось, когда я деньги этому генералу отдала! — Маша разворачивается ко мне, говорит быстро и убежденно, — я сразу поняла, что сама, что это я виновата! Я каким-то образом все запустила! Может, если б мы тихо сидели, не рыпались, имя брата не упоминали, где не надо, то и все прошло бы спокойно! Лешка был бы жив! А тут я бешеную деятельность развила, начала про него с такими людьми говорить… Ну мало ли, вдруг этого генерала-взяточника прижали, и он, чтоб скрыть следы…

На мой взгляд, Машка сейчас бредит, но мешать я не собираюсь. Надо все варианты видеть. И самые дурацкие — тоже.

— Короче говоря, я завела Игоря, и он решил сам все выяснить. Ну, он же, типа, мой парень, он и будет предъявлять генералу, если что… Мы дождались, пока генерал придет в клуб опять, он всегда випку брал, и Игорь пошел к нему. Его пропустить должны были, мы же в прошлый раз вместе ходили к нему… Охрана генерала нас видела. А я не смогла ждать, прошла коридором для персонала и встала у второй двери. В клубе, — поясняет она, увидев мои нахмуренные брови, — в випках были специально отдельные выходы. Люди-то разные появлялись, и знаменитости в том числе. Не всем надо знать, кого они в этих комнатах… Ну, ты понял. Журналисты и обычные посетители были не в курсе. Да и не все, кто випы брал, знали. Короче говоря, я стояла, ждала. Хотела своими ушами услышать. И, возможно, спросить даже. Сама. А Игорь… Он…

Машка выдыхает. Я понимаю, что мы подходим к основной причине, самому трудному, и ободряюще глажу ее по плечу.

— Он начал сходу предъявлять, понимаешь? Он такой был… Очень уверенный в себе, считал, что все вокруг не круче него. Начал что-то говорить про то, что у него родители и связи, что он вопрос по-другому решит, и раз так случилось, чтоб деньги возвращал… Мы так не договаривались, понимаешь? Это он сам… А этот мужик… Он спокойно так слушал, а потом… Потом Игорь как-то захрипел страшно, я дверь приоткрыла… И увидела, как генерал его ножом кромсает. Не раз и не два. Знаешь… — Машка опять поворачивается к реке, говорит неэмоционально, словно безжизненно, — я в тот момент вообще ничего не почувствовала. Ни ужаса, ни страха… Ни сожаления. Просто стояла. Смотрела….Игорь упал, а над головой у него кровь, и такая густая. Странная… Будто черная. В вип зашли охранники генерала, он им приказал все убрать. Я тихо вышла оттуда, потом из клуба, и, в чем была, прям вот в костюме для стриптиза, побежала в полицию. В ближайшее отделение. Сейчас понимаю, что дико рисковала, потому что рука руку моет, понятно же…

— Не всегда, Маш.