Дерзкий

— Если не хочешь, не надо. Давай на реку смотреть. Так люблю это место… Или, хочешь, можем ко мне поехать?

— Нет, — я послушно смотрю на реку, и это, в самом деле, успокаивает, — не хочу. Так хорошо тут. Словно мы с тобой одни во всем мире. И больше — никого и ничего.

— Да, — помолчав, соглашается Вадим, — я тоже такое ощущаю. С тобой.

Сердце у него бьется ровно и мощно, мой Хищник совершенно спокоен, произнося эти слова. А меня опять топит в нежности и хочется ответить ему чем-то подобным, сказать что-то, такое же значимое…

Но я — дура бестолковая, косноязычная. Не умею говорить красиво. И, особенно, когда в горле ком.

Потому, вместо слов, просто утыкаюсь ему в шею и взволнованно дышу, умирая от блаженства, окутанная его запахом, слушая мерный стук сердца.

Не надо ничего мне больше. Можно вот так все оставить? Пожалуйста? В янтарь нас залить, чтоб застыли навсегда, соединенные друг с другом?

Когда-то очень давно я читала «Мастера и Маргариту», кстати, тренер заставил и грозился, что, пока не перескажем и не ответим на парочку каверзных вопросов по сюжету, хрен нам, а не тренировки. Лешка сильно ругался, помню.

А я прочитала честно до конца, нифига не впечатлившись этой хренью и совершенно не поняв конца. Там, где главный демон, или как его там, награждает Маргариту и ее мужика покоем.

Мне тогда это таким тупым показалось. Почему покой? Зачем? Херня какая-то… Покой…

А вот теперь неожиданно вылезает из памяти этот эпизод, и приходит понимание.

Покой.

Возможность вечно смотреть друг на друга, ощущать друг друга и не думать об окружающем мерзком мире. Не пускать его в свой покой.

Как бы я этого хотела сейчас! Где там этот умный дохренища демон? Почему только в книгах?

Мысли привычно с грусти перепрыгивают на какую-то лажу, и становится легче дышать.

Тренер говорил, что это — моя защитная реакция. И очень хорошая. Я — не загоняюсь долго, не выдумываю всякую херню, а просто встряхиваюсь и топаю дальше. Лешка, тот — слишком близко к сердцу вечно… А я — такая, мушка-однодневка. Кто-то бы по брату беспрестанно слезы лил, а я в первую очередь поперлась разбираться и выяснять отношения. Чтоб понять, кто виноват и кому мстить.

Я же, дура, на полном серьезе мстить собиралась.

Если бы только знала, куда лезу….

Вадим. Как утешить расстроенную девочку

Я смотрю на реку, радуясь, что привез свою девочку сюда, а не в квартиру. Все же, природа успокаивает. Настраивает на мирный, лирический даже, лад. То, что нужно сейчас.

Потому что убивать хочется, сил нет.

Я никого не убивал, естественно, никогда, но теперь твердо уверен, что способен.

Потому что, окажись тут хотя бы кто-то из тех уродов, что преследуют мою Машку, без сожаления бы прикончил. А потом так же без сожаления бы прикопал где-нибудь.

И никаких мук совести не испытывал. Интересное открытие, надо будет обдумать на досуге, откуда во мне кровожадность?

Примеры только хорошие перед глазами.

Мама, папа Даня, тренер…

Приятели папы Дани тоже, вроде, все вменяемые спокойные мужики… Хотя, кто его знает, чего они еще лет десять назад творили?

Моя Маша сидит, уютно спрятав лицо у меня на груди, дышит мерно и спокойно, щеки уже не мокрые, я стер все, уничтожил следы расстройства.

Нечего моей девочке расстраиваться.

И хватит уже спрашивать.

Я, собственно, и раньше не спрашивал, сама захотела, сама рассказала. Просто слушал.

И, получается, своим непротивлением довел до слез.

Самое интересное, что вот она сидит, вся такая расстроенная, всхлипывающая, щеки мокрые. И одновременно пожалеть ее хочется, от всех бед укрыть… И повалить на спину, ноги раздвинуть, трахнуть.

Это во мне что такое вообще? Откуда вот?

Сейчас она другая. Не похожа на циничную и язвительную бесовку, умело будоражащую все мои нервные окончания уже которую неделю.

Сейчас она — нежная, хрупкая такая, ранимая. Ее хочется защищать. Любить. Прятать ото всех.

Новое ощущение, невероятно крутое.

И секса опять хочется.

Настолько, что сидеть неудобно. Да и она, если чуть сильнее прижмется своей задницей шикарной, тоже почувствует.

И тогда будет вообще не круто.

Она тут мне рассказывает серьезные вещи, болью своей делится, а я, животное, стояком в нее впечатываюсь.

Но тупому организму нихрена не объяснишь, не успокоишь.

Ненасытный, блять…

Вроде, только вот, совсем недавно, секс был, да еще какой! Как в космос не улетел от кайфа, не знаю.

Честно говоря, знал бы, что так с ней будет, хрен бы отпустил в тот самый первый раз, в душе. Уже и так сто раз пожалел, а сейчас вообще, как представлю, что мы могли бы все эти недели сексом заниматься, реально сердце болеть начинает. Ну ничего, наверстаем.

Я ее теперь к ее придурку — типа, братишке старшему, хер отпущу.

Хоть и не похоже, что хочет он ее, но все равно.

Мужик же.

Глаза и член есть.

Так что, наверняка хочет, я просто не вижу. Невозможно на нее смотреть, знать, кто она такая, и не хотеть. Если уж я ее в виде Арса, мать его, Решетова хотел до боли в яйцах, то теперь, зная, что там, под бесформенными футболками и кривыми очками, вообще покоя нет.