Дерзкий, юный и мертвый

«Ивнинг стандарт»,

четверг, 24 декабря 1925 года

Разъяренная толпа ворвалась в дом и избила жильцов

Вчера сотрудники полицейского участка на Тауэр-бридж предотвратили кровавую бойню: в один из домов округа ворвалась разъяренная толпа в три десятка человек, среди которых были Элис Даймонд (двадцать три года), Берта Скалли (двадцать два года), Билли Мастерс (двадцать три года) и Филипп Томас (тридцать лет). Нападавших взяли под стражу и выдвинули им обвинение в умышленном нанесении тяжких телесных повреждений (в частности, глубоких порезов головы и рук острыми предметами) Уильяму Лонгу и его сыну Эдварду Лонгу в их собственном доме по Джоан-стрит вечером минувшего понедельника, двадцать первого декабря. Скалли и Мастерса также обвиняют в нападении на сержанта Салливана и сопротивлении при аресте. Помимо того, всем предъявлено обвинение в злонамеренном причинении вреда имуществу в размере восьми фунтов семнадцати шиллингов и шести пенсов. По последней статье ответить перед законом также придется Мэгги Хьюз (двадцать семь лет).

Лорд Редесдейл свернул газету и аккуратно положил ее на столик рядом с креслом.

– Ваш друг Салливан показал себя настоящим героем, – сухо вымолвил он.

Новости о том, что Луиза тоже участвовала в погроме, ее нанимателям не понравились. Их, видимо, взволновало, что она до сих поддерживает дружбу с Далси Лонг.

Все Митфорды – и старшие, и младшие – собрались в библиотеке на чай, и Луиза принесла им газету с последними новостями. Был канун Рождества, череда праздничных ужинов подошла к концу; леди Редесдейл отклонила все приглашения до конца недели. Правда, ее несколько беспокоило, что в доме теперь совершенно нечем заняться. Младшие девочки, Юнити и Декки, начинали походить на откормленных поросят, отмахиваясь от настойчивых требований отца выйти наконец в сад и прогуляться, вместо этого предпочитая лежать на диване с книжкой, «пока вконец не отсохнут глаза», как громогласно выразился лорд Редесдейл. На длинном столе в дальнем углу библиотеки лежала огромная мозаика, собранная на две трети, а Дебо сидела под огромной елью и перебирала завернутые подарки, каждый старательно встряхивая. Диана с тетушкой Айрис давно вели какой-то серьезный разговор, хотя Луиза подозревала, что на самом деле они обсуждают модные наряды и прически грядущего сезона. Диана не скрывала, что готовится к своему дебюту, до которого оставалось чуть больше двух лет, хоть она и стенала каждый день, что никогда не дождется и помрет от скуки.

Нэнси капризничала и хандрила, огрызаясь на каждого, кто имел неосторожность к ней обратиться, кроме разве что Тома, который умел найти общий язык с любым занудой. Счастливой выглядела одна Памела – лишь потому, что целые дни напролет проводила на охоте. И то, что волосы мялись под шляпкой, а ноги после седла горели огнем, только сильнее ее радовало. Она как-то сказала Луизе, что у нее нет ни малейшего желания возвращаться в Лондон с его обшарпанными ночными клубами; ей хочется скакать целыми днями на лошади, а потом заниматься садом и выращивать вкусные овощи.

Следующую партию Луиза и Нэнси отрепетировали заранее, надеясь застать лорда и леди Редесдейл врасплох, чтобы те не смогли воспрепятствовать их плану.

– Прошу прощения, милорд, – заговорила Луиза. – В газете сказано не обо всем. Вам стоит знать, что было дальше.

Тот смерил ее строгим взглядом, а его супруга отложила книгу.

– Да? – спросил он.

– Видите ли, сержант Салливан подозревал, что это Билли Мастерс убил Эдриана Кертиса, но тот всячески отнекивается.

– Разумеется. Во всем виновата та жуткая горничная! – заявила леди Редесдейл тоном присяжного заседателя, выносящего приговор.

– Мы в этом не уверены, – вставила Нэнси.

– Что значит «мы»? – пробормотал отец.

– Некоторые моменты не сходятся. Зачем ей звать Эдриана на колокольню, если они уже встречались, причем даже подрались?

– Потому что она хотела отомстить, – заговорил Том, тихонько слушавший их разговор с дивана.