Десант в настоящее

  - Она хотела, чтобы я тебя вывел из корчмы, а они бы украли Калиму...

  - Но ты этого не сделал, - торжественно говорит Василий. - Ты - герой. Ты всех нас спас. Теперь пойдём спать.

  Калима выдвигается из-за его спины, подходит ко мне. От неё пахнет жареной картошкой. Я представляю, как они едят картошку с чесноком и кислой капустой, запивают клюквенным соком (в местных лесах ягод видимо-невидимо), о чём-то судачат с гномами и смеются над грубым и недалёким солдафоном Oтто Пельтцем, который неотёсанным чурбаном лежит в сарае и по санитарным причинам не может принять участия в общем веселье...

  У меня кружится голова.

  Я обезумел от голода.

  - Я не хочу спать, Василий, - прикосновение Калимы мне неприятно, как и её присутствие. - Я лучше пойду вперёд. А вы нагоняйте.

  Василий, вслед за Калимой, подходит ко мне ближе.

  - Ты чувствуешь одиночество, Отто. Ты в обиде за отсутствие солидарности. Ты голоден, мы сыты. Для нас эта прогулка - удовольствие. Для тебя - мучения, которые никто с тобой не разделяет. Верно?

  Я смотрю в его глаза. За прошедшие сто лет он ничуть не изменился. Даже фиолетовый комбинезон с зелёными пятнами тот же. Только чуть больше помятый и поношенный. Зажигалку, вот, подарил... ещё из ТОГО набора.

  Когда мы с Калимой шли к разбитому крейсеру, и, следуя его указаниям, ремонтировали шлюзовую камеру, я каждую минуту хотел и боялся нашей встречи. Но всё произошло буднично и просто.

  Он поджидал нас в коридоре сразу за отсечной дверью шлюза.

  - Какой ты стал домашний, Отто, - осуждающе взглянув на мой новый костюм, сказал Василий. - А ты расцвела, - заметил он Калиме.

  Потом мы долго кружили над останками челнока Катерины. Они обсуждали возможность стыковки, а я прислушивался к своему ужасу и больше всего хотел, чтобы мы убрались из этого места поскорее. Но они упрямцы почище моего.

  Они нашли способ проникнуть внутрь изувеченного корпуса челнока. Василий вернулся, как всегда спокойный и сосредоточенный на своих больших, взрослых проблемах. Калима, напротив, весело щебетала, держа в руках мой кораблик.

  Дура. Не надо было его брать.

  От них слабо, но ощутимо несло трупным запахом, и мой ужас перерос в злобу и раздражение.

  Я удивился, насколько они похожи.

  Мне стало горько. В очередной раз мои фантазии сыграли со мной злую шутку.

  Я доверился иллюзии. Я поверил миражу в бесплодной, выжженной ненавистью пустыне.

  - Не сходи с ума, Шарки, - возвращает меня к реальности спокойный, уравновешенный голос Василия. - Не так уж твоя душа и пустынна. Ты ещё нужен нам.

  Вот так. Нельзя в одиночку отправляться в путь ночью не потому что нужен, а потому что "ещё нужен". А как отработаешь своё, пропадай пропадом!

  - Это не совсем так... - всё ещё пытается заглянуть мне в глаза Калима.

  - Но и не совсем не так, - замечаю я. - Ребята, ваше присутствие действует мне на нервы. Будет или по-моему, или никак. Я ухожу.

  - Мне казалось, мы обо всём договорились...

  - Я помню договор. Я помогаю тебе открыть дверь, ты возвращаешь меня в узловую точку моей реальности, чтобы восстановить равновесие. Калима решает свою судьбу до того, как мы разойдёмся. Не вижу противоречий.

  - Противоречие в том, что ты ставишь под угрозу свою жизнь, а значит и условия договора.

  - Никакой угрозы нет, поскольку мой заложник обещал нам проход к Западным воротам, и его клятва тебя полностью удовлетворила. Или не так?

  Василий молча поворачивается и направляется к корчме.

  Калима, не оглядываясь, идёт за ним. Ну, и славно!

  Я возвращаюсь к сараю, широко распахиваю створки ворот и быстро собираю свои пожитки. Резиновый чехол, на две трети пустой мешок с водой, тщательно завёрнутый пакет с галетами. Основной запас воды для меня нёс Василий. Возьмёт - не возьмёт? Не важно! Трое суток перехода... мне и этого хватит.

  Выхожу из сарая.

  Всегда далёкие, выступающие из-за горизонта вершины гор, заливающие фиолетовым светом этот мир ночью, сегодня особенно близки. Ледник в форме перевёрнутого полумесяца левым рогом указывает на положение Западных ворот. За эти дни я научился безошибочно находить его в нагромождении скал и трещин; сбиться с пути невозможно...

  Дорогу заступают двое уродцев.

  Это те двое гномов, что вышли на шум из корчмы вместе с Василием и Калимой.

  Один из них требовательно указывает на вилы, другой решительно заявляет:

  - Это наши вилы!

  Я улыбаюсь. Вот и есть на ком отыграться.

  Первый хватает своего приятеля за руку и оттаскивает его в сторону.

  - Кажется, мы ошиблись, - примирительно басит он. - В темноте всякий может ошибиться!

  Молча стою, наблюдаю, как они пыхтят и выкручивают друг другу руки.

  - Ничего мы не ошиблись! - едва переводя дух, заявляет второй. - Это наши вилы.

  - В таком случае у нас есть две возможности, - стараюсь говорить мягко и рассудительно. - Первая, вы отходите в сторону и решаете между собой продолжительное время, скажем, до утра, ваши это вилы или нет. Вторая, идёте со мной к Западным воротам, и там я вам эти вилы верну, независимо от справедливости ваших имущественных претензий.

  - Это настоящая сталь, - вдруг захныкал второй.