Десерт по имени Аля

Всю ночь только о ней и думал. Во рту до сих пор привкус ее поцелуев. Вот это я конкретно запал. Аля определенно будет моей самой любимой девочкой. Мне до безумия хочется в нее проникнуть и потушить это желание ее ротик не в силах. Я хочу взять ее старым дедовским способом. Хочу чувствовать ее под собой, слышать ее стоны, обнимать ее извивающееся тело. Слава богу, врача нашел, завтра уже решу проблему, только бы дотерпеть… Избавлю ее от плода, а когда она восстановится, можно будет уже не сдерживаться. Хотя почему, собственно, я должен ждать?

Всё же не хочу ей навредить. Можно осторожно взять, но осторожно изнасиловать не получится, а к контакту по доброй воле она пока не готова.

«Так ведь можно ее подготовить, разве нет? Пригрожу как следует, пусть полежит, потерпит. Может, еще и понравится!»

Когда подъезжаю к даче, чувствую, что уже возбужден донельзя.

Ко мне подходят помощники, что-то от меня хотят.

— Не сейчас! Ждите во дворе! — приказываю коротко.

Захожу в дом, сразу иду в дальнюю комнату. Там в кладовой двойная стенка, за ней лестница, ведущая вниз, и еще одна дверь, которая и ведет в подвал. Уже почти хватаюсь за ручку этой двери, как телефон пиликает сообщением.

Достаю его, собираюсь отключить, но тут понимаю, что это оповещение с камер наружного наблюдения. Они у меня развешаны на деревьях по периметру дачи, снабжены датчиками движения. Засекли какую-то машину. Серая хонда… а в ней знакомые лица.

Меня выследили!

— Вот уроды! Как?!

Тогда же:

Михаил

— Алька здесь! Я знаю, я чувствую! — рычу я, когда мы подъезжаем к деревянному заботу, выросшему словно из ниоткуда.

— Вполне возможно! — кивает Васильев. — Об этой собственности нам уважаемый господин Закревский сообщить забыл! Вот это спрятался… Ну-ка, сейчас пробью по базе, чьи хоромы…

Я сразу замечаю за забором машину, на которой приехал Закревский. А еще здесь стоит небольшой дом на колесах.

Пока он кому-то звонит, выхожу из машины. Ко мне навстречу тут же спешат два каких-то коренастых урода. Один из них пытается изъясниться жестами, другой пишет что-то на бумаге.

— Немые? — спрашиваю.

Те кивают, дают мне записку:

«Уезжайте, частная собственность!»

— Ага, разбежался!

Тут подходит Васильев.

— Нам нужен Антон Закревский!

Не успевает он спросить, как дверь дома открывается, появляется Плюшечник собственной персоной. Сразу идет к нам:

— Чем обязан, господа хорошие?

— Да вот… у нас к вам пара вопросов! — начинает Васильев. Голос у него ровный, спокойный. — Что же это вы машину свою кому попало даете, а сами тайком в лес катаетесь?

Вижу, как слова следователя бесят Плюшечника, но тот до обидного быстро с собой справляется, натягивает на лицо приветливую улыбку — именно с такой встречал нас у себя в ресторане.

— Дал другу покататься. Я нарушил какой-то закон?

— Нет-нет, что вы! — разводит руками Васильев. — Вы у нас крайне законопослушный гражданин! Только один маленький нюанс: вы когда дом свой обыскивать предлагали, почему-то не уточнили, что в лесу еще дачка имеется… Понимаете, дело в том, что мы фанаты своего дела! Ее бы тоже с удовольствием осмотрели!

Готов поклясться — я слышал, как у него заскрипели зубы. Однако он продолжает скалиться своей вежливой улыбкой.

— Так в чем дело? Смотрите, раз так сильно хочется!

— Прям можно в каждую комнату заглянуть и проверить? — со счастливым выражением лица интересуется Васильев. — Вы ж учтите, я человек спонтанный, вот возьму и соглашусь на ваше вежливое предложение!

— Проверяйте, — пожимает плечами Закревский. — Милости прошу! Только на этом попрошу вмешательство в мою личную жизнь закончить! Честно говоря, столь пристальное внимание доблестной полиции начинает меня утомлять…

А потом он и правда приглашает нас войти. Только ничего интересного мы внутри не находим, хотя следователь сует нос в каждый угол.

— Ну, убедились? — с довольной миной спрашивает Закревский.

— Не возражаете, если я еще и территорию осмотрю? — интересуется Васильев.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Закревский кивает. Тогда следователь обращается ко мне:

— Останься здесь, вдруг радушный хозяин все-таки захочет нам что-нибудь сообщить… — при этом бросает на меня пристальный взгляд.

Пока пытаюсь понять, что этот взгляд может значить, Плюшечник обращается ко мне:

— Кофе?

Я качаю головой. Еще я кофе не пил с этим утырком.

— А я вот буду… — говорит он.

Иду на кухню за ним следом, устраиваюсь за столом, Антон ставит на плиту чайник.

Стол здесь добротный: деревянный, с толстой столешницей, хоть и небольшой — примерно метр на метр. Упираюсь на него локтями.

— Сочувствую по поводу вашего несчастья! Не знаю, что бы я делал, пропади у меня жена… — вдруг заявляет мне Плюшечник и присаживается напротив с дымящейся кружкой.

Вроде правильные слова говорит, но взгляд у него такой самодовольный, так и хочется врезать по холеной физиономии.

«Дай мне повод! Дай один только повод!»

Я ему ни на грош не верю, нутром чую, он это.

— Где Аля? — этот вопрос выпрыгивает из меня сам собой.