Дешевый и плохо сшитый костюм гориллы

— А чем это так ужасно, позвольте спросить? Я первая ему в ножки поклонюсь, если ему удастся вытянуть тебя из спячки.

— Какой-такой спячки?

— Эмоциональной, десять раз тебе говорила.

— Нин, я чуть ли не вчера развелась. Мне нужно время.

— Родная, тебе сколько годочков-то, помнишь? У тебя времени почти что и нет совсем. Скорее всего, ты просто привыкнешь жить одной, научишься носки вязать…

— Вот не надо меня пугать.

— …варежки…

— Ты действительно так думаешь?

— … шапочки внукам…

— О ужОс, о великий ужОс, — хором пропели Наталья с Маришкой.

— Но знаете, что меня еще напрягает? Кажется, он следил за мной. То есть, собирал информацию.

— А ты что, немецкая шпионка? Что он может выяснить такого, чего не знаем мы, например?

— Нууу… вроде ничего.

— А ты думаешь, наши не шпионят?

Маришка, Нинка и Наталья дружно захохотали.

— И даже не стесняются, — доверительно сообщила Маришка. — Мой чрезвычайно любопытный и необычайно шаловливый муж шарит в моем телефоне прямо при мне.

— Смотри, как все хорошо складывается: тебе даже не надо ничего скрывать. Отмораживаться от любых претензий ты уже научилась, так что у него два пути: или терпеть или идти в степь морозную.

— Степь да степь кругооом…

— Подожди, рано еще, — шикнула Нинка и снова вперила огненный взор в Ольгу. — Поверь моему опыту: если ему нравятся твои…эээ… глаза, он стерпит и твою прекрасную душу, и твоих подруг и всех твоих тараканов.

— Но, понимаете, самое ужасное, что у него есть женщина. Уже десять лет! И он от нее даже не скрывает.

— Ты что, за него замуж хочешь?

— Нееет. Но она мучается, я так не могу.

— А если бы скрывал, было бы лучше?

— Не знаю.

— А повлиять на его поступки ты сможешь? В ЗАГС их вытолкать сможешь?

— Нееет.

— Ну, и что тогда нам остается? Давайте выпьем все его вино и сожрем весь его сыр.

* * *

В воскресенье вечером Никки дождалась, когда в квартире Виктора погаснут все окна, кроме окна спальни, и тихо пробралась к нему. Ей даже удалось почти беззвучно открыть замок входной двери.

Виктор сидел в постели с ноутбуком на коленях, рядом на простыне были разбросаны несколько тонких папок и отдельные страницы какого-то документа с карандашными пометками. Он поднял голову и в свете прикроватной лампы посмотрел на прислонившуюся к дверной притолоке Никки. Платье из вареного шелка на тонких бретелях, спадающий с плеча широкий шарф, волосы перекинуты через плечо на грудь, босые ноги. «Аленушка у березки».

— Привет, Никки, рад тебя видеть.

Она приблизилась и, подогнув одну ногу, села на край кровати. Шарф медленно стек с плеча на пол.

— Как прошла неделя? Я скучала.

— Извини, был занят. Но я тебя предупредил.

— Ты всегда предупреждаешь. Но я все-равно всегда жду.

За прошедшие годы ожидание стало частью ее жизни. Она ждала в пятницу у окна, когда в переулке мелькнет его машина, когда он повернет ключ в замке, когда он пустит ее к себе в постель, когда оторвется от своих бумаг и заметит ее присутствие.

— Какие планы на следующую неделю? Я купила платье…

— В среду мне надо будет появиться у Нерсесянов. Но, извини, они празднуют серебряную свадьбу. Туда можно только с женами.

— Еще один довод в пользу нашего брака. Ты сможешь появляться в обществе своих толстых партнеров и их толстых жен с красивой женщиной.

— Звучит неубедительно. Для создания семьи этого явно недостаточно.

— Что же тогда тебе нужно?

— Не знаю, может быть… дети?

— Дети? Ты в первый раз заговорил со мной о детях. Но если ты действительно хочешь… ведь это не проблема, есть клиники, врачи…

Виктор посмотрел на ее талию: неласковый, оценивающий взгляд, которым окидывают хорошо знакомую вещь. Затем остановился на ее лице с таким знакомым ему выражением: твердо сжатые губы, напряженный расчетливый взгляд. Этот взгляд из года в год убеждал его, что их отношения лишь хорошо продуманная и выгодная им обоим сделка. И не более.

— Но детям нужна любовь, Никки. Ты сможешь любить ребенка, рожденного только ради брака со мной?

Никки прикусила язык, чтобы удержать готовые сорваться слова: я с тобой столько лет, я заслужила, что может быть убедительнее? Она протянула на себя одну из тонких папок, желтую, и открыла ее. Всего несколько листов. Лукьянова Ольга Владимировна. Лукьянов Артем Сергеевич. Удивленно изогнув бровь, она подняла глаза на Виктора.

— Все так серьезно? И только потому, что эта серая мышка не дала тебе с первого раза?

А… может быть, они уже…

— Никки, — его голос заставил ее насторожиться. — Мы никогда не обсуждаем подробности личной жизни друг друга. Ты устала от наших отношений?

— Нет.

— Хочешь уйти?

— Нет!

— Тогда не раскачивай лодку, Никки.

Он встал с кровати, остановился рядом с ней.

— Ложись, я сейчас.

Когда он вошел в спальню с бутылкой вина и двумя бокалами, она, уже раздетая, выскользнула из-под простыни и, встав на цыпочки, обхватила его руками вокруг туловища.

— Прости, я не видела тебя целую неделю. Это все глупости, не слушай меня.