Десять дней из жизни Гермионы Грейнджер и профессора Северуса Снейпа (СИ)

Запрыгнув на столик, Гермиона аккуратно сдвинула крышку с чернильницы.

Первая попытка потерпела неудачу — перо никак не хотело ложиться в лапы и, тем более, не желало что-то писать.

Вторая оказалась не лучше — коготь был не предназначен для письма, а чернила, мгновенно расползаясь по шерсти и подушечкам, тут же отпечатывались на свитке, превращаясь в кошачьи цветочки.

Хвост, опущенный в чернильницу, тоже не оправдал ожиданий — результат больше напоминал корявые потуги в японской каллиграфии, нежели английский алфавит.

Отчаявшись, Гермиона спрыгнула со стола, по пути смахнув бутылку с виски. Бутылка, не встретив препятствий, в свободном падении отправилась вниз. От удара об пол фигурная пробка выскочила и открыла путь любимому профессорскому напитку на не самый любимый им ковёр.

— Мерлин! — шипела Гермиона, в попытке запихать пробку обратно. Пробка не поддавалась. Бутылка скользила по ковру, расширяя зону «подтопления». Резкий запах ударил Гермионе в нос. Чихая, она воевала с бутылкой, а бутылка воевала с ней, поливая всё вокруг и саму Гермиону янтарной жидкостью 30-летней выдержки.

Вконец одурев от алкогольных паров, Гермиона уселась на задние лапы — пятьдесят очков с Гриффендора, не иначе! И ещё столько же за стойкое напоминание о содеянном, которое не выветрится ещё лет пять.

Пустая бутылка, издевательски брякнув, ударилась о ножку стола.

— Ну и валяйся там! — резюмировала Гермиона.

Положение было хуже не куда — после этого Снейп точно выставит её за дверь!

Решительно поднявшись, Гермиона направилась в сторону лестницы. До сих пор она избегала спальни профессора, считая её личной, запретной территорией, но страх навсегда остаться кошкой, смешавшись с алкоголем, напрочь снёс усвоенные с детства правила приличия.

Спальня профессора была столь же мрачной, как и весь дом. И ещё более аскетичной — идеально заправленная узкая кровать, стол, стул и шкаф. На столе стояли какие-то флаконы.

Запрыгнув на стол, Гермиона принялась обнюхивать пузырьки.

«Сон без сновидений», кровеостанавливающее, болеутоляющее, бодроперцовое, костерост, ранозаживляющее — кошачье обоняние не подвело её. Пять зелий из десяти были ей незнакомы — четыре пахло отвратно, а вот пятое… Пятое было просто восхитительно! Волшебно! Невероятно! От ушей до хвоста побежала тёплая волна. Потянувшись, Гермиона втянула воздух ещё, ещё и ещё… Неожиданно раздалось характерное бряк и дзинь — флакон опрокинулся, оставляя лужицу на столе. Пары валерианы ударили Гермионе в нос. Ощущение невесомости и бесконечного восторга накрыло её с головой.

В порыве всемогущества, Гермиона соскочила со стола и прошлась по спальне. Не найдя ничего интересного, она вернулась в гостиную. Мозг, подкидывавший ей одну идею за другой, тут же указал на «Тайны сущности и магические превращения», всё так же размещёные на восьмой полке, и на кресло, стоявшее поодаль.

Отойдя в дальний угол, Гермиона разбежалась и, используя кресло, как трамплин, воспарила в сторону вожделенной книги.

Первый раз вышел неудачным — ударившись лбом о полку ниже, она всего лишь сбросила пару книг.

Второй и третий были не лучше — ещё два падения и увеличившаяся горка книг на полу.

На четвёртый раз она поменяла тактику — взобравшись на спинку кресла, она попыталась запрыгнуть от туда, и снова упала, не успев зацепиться когтями за дерево полки.

На пятый раз она провисела на полке секунд пять, упираясь задними лапами в толстенный фолиант, но потом всё-таки спикировала вниз вместе с фолиантом.

Всего было попыток двадцать. А, может, и все тридцать. Опустошённая и обессиленная, с ощущением головокружения и звоном в ушах, Гермиона созерцала устроенный ею погром — в стройных книжных рядах зиял внушительный прогал, прямо под которым высилась неряшливая куча книг. На полках виднелись отчётливые следы когтей, а на полу — мокрое пятно, источавшее знакомый дух с дымком. «Натюрморт» завершала пустая бутылка из-под виски, валявшаяся чуть поодаль. Вот теперь уж точно — сто баллов с Гриффиндора и жизнь на улице…

Когда Снейп вечером не пришёл, Гермиона выдохнула — приговорённый к казни получил отсрочку — неотвратимое время встречи со стаей собак и любвеобильными уличными котами отодвигалось.

На второй день Гермиона забеспокоилась о себе. На третий — о профессоре. Вся оставленная ей еда была съедена, вода — выпита, а попытки что-то достать из буфета ни к чему не привели. С ощущением стенок желудка, липнущего к позвоночнику, вернулось то, о чём она за личными проблемами почти позабыла — Волан Де Морт.

Лёжа на подстилке, Гермиона слушала темноту пустого дома, мучаясь от голода и собственного бессилия.

Снейп появился ближе к ночи — за хлопком аппарации последовал скрип открываемой двери и тяжёлые шаги. Зажёгся свет.

Поднявшись, и презрев слабость и головокружение, Гермиона потрусила в коридор.

Снейп сидел на стуле, тяжело привалившись к стене. Лицо его было измождённым, небритым и ещё более бледным, чем обычно. Дышал он рвано и часто.