Читаем Десять лет. Публикации, интервью, выступления (1990-1999 гг.) полностью

Десять лет. Публикации, интервью, выступления (1990-1999 гг.)

Ну, можно, конечно, и просто отвлечь общественность чем-нибудь.

И. И.; Надолго ли?

Г. Я.: Не знаю.

Так что же делать в первую очередь?

И. И.: Картина, увы, безрадостная. Что же вы считаете самым срочным и необходимым сегодня для российского государства с учетом складывающейся ситуации?

Г. Я.: Знаете, в России не существует государства. В России существует режим. Разница между государством и режимом заключается в следующем: когда у вас есть государство, у вас работают институты. Если эти институты приходят возглавлять талантливые люди, то они могут сделать много полезного, много хорошего. Если приходят не талантливые, то они все же сильно напортить не могут.

В России же существует режим. То есть, если у вас министром обороны является Сидоров, у вас может пройти реформа в армии, вы начнете создавать профессиональную армию. А если министром обороны оказывается Петров, то может начаться война.

Если вокруг Ельцина будут одни личности, то будет одна ситуация, а если другие люди, то, может, просто все перевернется совершенно другим образом.

...Каждый человек, у которого дома спит ребенок, понимает, что это не дело.

И. И.: Думаю, что в этом ряду особое значение имела и реакция российских демократических и западных лидеров...

Г. Я.: Вот вы вдумайтесь, если бы не было их безусловной поддержки, то уже в мае мы эту ситуацию начали бы исправлять. Когда в мае, разговаривая с Ельциным, даже я один пытался это сделать, то смог вплотную подойти к такой возможности. А если бы я был не один?!

Но эти дрожащие губы, которые тянутся к президенту! Российские демократические губы... Они не позволяют ничего делать.

Последствия беспринципности

От этого все и происходит. А нам “демократическая интеллигенция” в упрек говорит: “А вот нам тут страшно”... Так из-за себя же вам и страшно!

Вам страшно? Мы бы уже давно могли все изменить. Но ваша сервильность, ваша комплиментарность, ваша неограниченная беспринципность — вот из-за чего вам страшно. Даже не из-за того, что президентплохой, — президент такой, каким вы его делаете своим отношением к нему и его политике.

Вы же нам говорили за две недели до начала войны в Чечне: критиковать Ельцина — это стать Жири новским “второй свежести” (или Зюгановым “второй свежести”). А теперь вам страшно...

Что делать с этим? Вот сегодня они говорят, что никакой демократической оппозиции не надо — есть левые (коммунисты), и есть Ельцин. Есть как бы “партия власти и народного согласия с ней” и ее высший орган — Совет Безопасности. Это такая политическая структура, о которой размечтались наши интеллигенты-демократы. А там вот — коммунисты.

И — “все хорошо, все нормально”?..

О российских масс-медиа

Я признателен за возможность высказать свои мысли на страницах “Русской мысли”. И вполне серьезно не исключаю, что ваша газета скоро окажется единственным демократическим органом.

Это на самом деле так. Увы, но теперь нередко только на “Русскую мысль” указывают как на моральный авторитет. Вот если брать советские времена, то среди СМИ был идеологический авторитет — “Правда”. Тогда же как говорили? “А-а-а, вот их “высекла” сама “Правда”... А теперь — такого-то “высекла” сама “Русская мысль”... Причем я ведь слышу такое от журналистов.

И. И.: Такую оценку, конечно, приятно слышать. Но мы просто стараемся говорить правду, а не кому-то подыгрывать...

Г. Я.: А что другим нужно для этого, что им мешает? И, кроме того, вы же не занимаетесь шельмованием, травлей — этакой “штукой”. А в современ ной России подобная “штука”, похоже, становится осо бым способом ведения дела у очень многих известных и начинающих “демократических” изданий. Вместо анализа — сплетня, вместо информации — домыслы. Вместо критики — шельмование, вместо похвалы — истерическое восхваление и подобострастие. Но ведь все эти “штучки” — из арсеналов советской журналистики.

* * *

Завершая разговор, могу сказать лишь одно: страна-то у нас замечательная. Она все-таки провела выборы. Если в нашей стране за идеи настоящей демократии, за открытое общество проголосовало почти 8 % избирателей (а на самом деле больше), то у такой страны не может не быть долгой судьбы. И тогда многое из того, о чем мы тут рассуждали, можно считать лишь досадными, хотя и опасными, странностями современных символов и реалий России.