Десять поворотов дороги

Публика вновь взревела от восторга, когда Золотце-Скокк стал зачитывать имена «героев», достав из кармана лист бумаги. Каждому из них досталось по несколько сочных эпитетов: Хряк оказался «порочным весельчаком», Хвет «ловким и убежденным убийцей», Гумбольдт «пережившим детскую болезнь отчаянным головорезом», Бандон «бесчувственным варваром-арахнидом», Аврил «обворожительной сладострастной садисткой». Висящий над сценой на канате Педант остался без комплимента.

Толпа взревела. В ее гуще появились люди в зеленых фраках — начался прием ставок.

Кажется, Хвет начал понимать, для чего они оказались здесь… Обычно понимание чего-либо обнадеживает. Но не в этом случае.

Глава 28. БЕГУЩИЙ ЧЕЛОВЕК

Гнидт Скокк вел размеренную, но при том крайне напряженную жизнь. Его утро начиналось не так уж рано — когда разносчики молока уже обедали в своих лачугах, а коты в солнечный день, набросанные как тряпье вдоль крыш, достигали предела текучести. Зато ложился спать он далеко за полночь, утрясая дела всех и вся на бесконечных встречах в кабинетах, наполненных дорогим сигарным дымом. Одна такая затяжка стоила больше, чем наторговывал разносчик дешевого курева за неделю. Если последний об этом только догадывался, то Гнидт Скокк знал наверняка до десятой после запятой.

У каждой работы есть свои плюсы и минусы. Минусом работы Скокка был плотный график, каждое утро составляемый на день вперед. «Во всяком случае, пастухи и дворники часто бывают на свежем воздухе», — как он сам любил выражаться, время от времени сетуя на мигрень. Тогда в ход шел зубодробительный коктейль из крепчайшего самогона с яйцом и гусиной желчью. Это было, пожалуй, единственное, что связывало Скокка с его отцом, у которого обычно не бывало денег на то и другое сразу, но рецепт домашней панацеи свято хранился в надежде на будущее применение.

Выражаясь округло, Гнидт Скокк был человеком, олицетворявшим ту меру приличия, которая примиряет сообщество богатых и очень богатых горожан с окружающим социумом. Его неустанный труд состоял в утряске разного рода проблем и противоречий, возникавших в этом клубе самодовольных людей, а также доведении их позиции до всех остальных в удобоваримом виде. То есть, если вам нужно было выкинуть на улицу сорок голодных прачек и получить за это компенсацию от городских властей… В общем, господин Скокк логично объяснял, почему именно они оказались на улице и во сколько обойдется казне страдания хозяина прачечной от этого нелицеприятного факта.

Не стоит до крайности изнурять себя. Иногда господин Скокк любил немного поразвлечься и повеселить многочисленных друзей.

* * *

Занавес, из-за которого друзья вышли, вдруг начал опускаться прямо на их головы и в считанные секунды сложился, как верх у детской коляски. По краям сцены вспыхнули фейерверки.

Теперь сцена представляла собой помост, с одной стороны которого бесновалась публика, а с другой простирался внушительный лабиринт с множеством привешенных на тросах мостков, позволявших пересекать его вдоль и поперек, что называется, «по прямой».

Когда глаза комедиантов снова смогли видеть, на сцене оказалось еще пятеро весьма экстравагантных персонажей: четверо мужчин и, кажется, одна женщина. Хвет неуверенно окинул взглядом атлетическую фигуру, украшенную шипастыми наплечниками и не менее шипастыми… Ну да, определенно — это была женщина. Судя по размерам всего, ее хватило бы на две нормальные медсестры плюс ретривера-поводыря со старушкой. Четверо других также впечатляли размерами и не менее того боевой оснасткой — они были увешаны арбалетами и колюще-режущим оружием самых экстравагантных фасонов. Верхнюю часть лица каждого закрывала красная полумаска.

Теперь понимание своей роли на этом празднике дошло до каждого. Не сразу, но весьма быстро.

— Ты же не думаешь, что они просто перебьют нас, как кроликов на поляне? — прокричала Хвету Аврил, хотя в таком шуме ее почти не было слышно.

— Не только кроликов. Бандон сойдет за лося, — попытался он пошутить в ответ, завороженно разглядывая валькирию.

Она играла пренеприятнейшим серповидным инструментом, явно предназначенным не для лечебного массажа. У Хвета заломило низ живота от перспективы с ним познакомиться лично. Женщина-гора поймала его взгляд и очаровательно улыбнулась.

Приплясывающий у края сцены Скокк радостно проорал, что у «кроликов» будет пять минут форы, после которой «охотники» бросятся в погоню. Уважаемую публику пригласили занять места на висящих над лабиринтом мостках.

— Все-таки кролики… — вздохнул Хвет, и словно очнулся, хватая за руку сестру: — Бежим!

* * *

Рядом с ухом Гумбольдта в дерево вошел арбалетный болт. Стук был таким, будто сосну долбил первобытный дятел размером с лошадь. Он невольно передернул плечами, пытаясь отделаться от мысли, что бы произошло, если бы эта штука толщиной с палец вошла ему между глаз. По спине предательски скользнула холодная струйка пота.