Десять встреч с мужеством

На самой удобной позиции стояло орудие лейтенанта Мусеридзе. Семнадцатилетний наводчик Костя Поляков попал в фашистский танк с первого выстрела, да так удачно, что танк сразу заполыхал костром. Но курсант не рассчитал отката орудия и окуляром прицела его ударило в глаз. Стрелять он больше не мог, и его место занял комсомолец Юрий Добрынин. Вот всполыхнул еще один фашистский танк. Вот снаряд угодил в автомашину с боеприпасами — огромный взрыв метнулся над шоссе.

Но уже с танков, с бронетранспортеров был высажен десант. Автоматчики крались от дерева к дереву — все ближе к артиллерийским позициям. Под березой установили станковый пулемет, и уже трассирующие пули стучат по броневому щиту пушки, А по сторонам, совсем рядом, рвутся снаряды: пристреливается один из танков…

Юрий наводил прицел хладнокровно. Выстрел — чуть в сторону. Выстрел — подпрыгнула и рухнула береза, придавив и пулемет и пулеметчиков. Теперь — по танку…

Бой длился не больше семи-восьми минут. Только одни танк успел удрать назад. Другой, шедший в голове колонны, пытался на максимальной скорости промчаться через наши позиции, но возле Сергеевки комсомольцы его встретили дружным залпом. Трудно было определить впоследствии, кто подбил танк, — в его корпусе нашли с десяток попаданий наших снарядов.

Всего было уничтожено четырнадцать танков и десять автомашин и бронетранспортеров, из них шесть танков и две бронемашины подбил комсомольский расчет Юрия Добрынина.

Позже Военный совет округа объявил ему благодарность; тогда еще редко награждали орденами и медалями.

Бой не прекращался всю ночь.

Звуки автоматной стрельбы могут многое сказать опытному уху. Замерзая в окопчике, кутаясь в шинели к стараясь хоть как-то растормошить, согреть друг друга, мы с Суходоловым прислушивались к полному бою, обменивались мыслями. Судя по всему, немецким автоматчикам удалось просочиться между дотами в наши боевые порядки. Если бы на КП прибыл в эти часы свежий человек он непременно решил бы, что училища уже смяты врагом, что вот вот начнут забрасывать гранатами командный пункт. Но нам-то эти ночные звуки говорили совсем об ином. Комсомольцы держались, Несмотря на то, что у немцев был огромный численный перевес, что они смогли разобщить гарнизоны дотов, комсомольцы держались! И мы верили; придет утро, а шоссе все еще будет нашим. И гитлеровцы еще не раз обломают зубы о стойкость курсантов.

Когда 16 октября взошло солнце, все вокруг было белым — выпал снег. Теперь нашим по-настоящему серьезным врагом стали не только снаряды и пули фашистов, но и холода.

Кольцо неумолимо сжималось. Чтобы раненые не попали в лапы врага, их еще раньше перенесли в землянки командного пункта. Но и там уже не хватало места.

Бой не прекращался. В критические минуты мы посылали отделения и даже взводы курсантов, чтобы освободить блокированные доты и батареи. Не всегда эти операции проходили успешно, и мы несли большие потери. Поредели наши ряды. Много свежих могил бугрилось на поле. Мне запомнился семнадцатилетний курсант Куршин, отчаянной храбрости юноша, и другой курсант — Кретов; в ночном бою они спасли своих товарищей.

Противнику удалось подавить почти всю первую линию дотов, однако с теми, что находились у самого моста и шоссе, он ничего не мог поделать, упорно лез на штурм и всякий раз нес большие потери.

Тогда гитлеровцы стали бить по дотам прямой наводкой из тяжелых зенитных орудий. Прежде всего по тому доту, который стоял возле самого моста и с рассказа о котором начались эти воспоминания. Немногие уцелевшие свидетели видели это. Видели, как после попадания что-то рвануло в доте, как оттуда повалил дым. Видели, как двинулась вперед танковая колонна и пехота. Потом видели, как мертвый дот «заговорил» снова…

Во второй половине дня к нам приполз раненый курсант Дорожкин. Он был внешним наблюдателем дота, которым командовал комсомолец лейтенант Алешкин. Этот дот замаскировали очень искусно: по виду обычный крестьянский дом, но внутри сруба был железобетонный артиллерийский полукапонир.

Дот Алешкина считался одним из самых результативных. Его гарнизон уничтожил несколько танков и не меньше сотни фашистов. Гитлеровцы никак не могли обнаружить этот дот, и потому, случалось, алешкинцы расстреливали врага даже в спину. И вот теперь мы узнаем, что и этот дот подавлен: сруб подожгли, сам дот был забросал гранатами. Весь гарнизон, за исключением Дорожкина, погиб…

Под вечер обстановка стала вовсе критической. Взводы, которые я посылал к переднему краю, теперь уже не могли пробиться туда. А немецкая пехота все лезла и лезла в атаку на последнюю линию обороны — вокруг КП. Казалось, вот-вот осилят. Но реденькая цепочка курсантов встречала их гранатами, автоматными очередями, последние уцелевшие пушки — картечью в упор… И фашисты не выдерживали.

Когда уже почти совсем стемнело, наблюдатель доложил с вершины березы, что колонна танков уже перешла речку и движется по шоссе: очередная попытка прорваться.