Десятая муза

О, если все ж, любимый мой,
я после всех страданий
в груди для жалоб сохраню
последнее дыханье,

и в еле тлеющей золе

моих надежд умерших
воскреснет, чудом уцелев,
хоть веточка надежды,

и жизни слабый ветерок

вдруг на меня повеет,
и склонишь ты ко мне свой слух
на краткое мгновенье,

и, спрятав ножницы свои,

безжалостная Парка
еще на миг мне жизнь продлит
бессмысленным подарком, —

к моей печали прикоснись, —

в моих словах ей тесно;
как лебедь, покидаю жизнь
я с лебединой песней.

Уж вечная подходит Ночь,

услышь меня ты прежде,
чем Ночь замкнет своим ключом
мне трепетные вежды;

обнимемся в последний раз:

пусть нежность нас задушит
в своей петле и, слив тела,
сольет навечно души.

Пусть отзовется голос твой,

дрожа тоской прощальной,
но пусть невысказанных слов
не оборвет рыданье.

Ты к моему лицу свое

мне приложи печатью
и холод щек моих омой
потоком слез горячих,

и, смешивая слезы, мы

ни от кого не скроем,
что в двух сердцах рождает их
одно и то же горе.

Соединенье наших рук

и сомкнутость ладоней
пусть скажут то, о чем язык,
увы, сказать не волен.

Хоть в час прощания, молю,

всецело мне доверься
и дай мне вексель губ твоих
и дарственную сердца,

чтоб, к водам Стикса подойдя,

могла твоим оболом
я заплатить за перевоз
угрюмому Харону.

Мою любовь, молю, прими:

она в тоске предсмертной
из хладной вырвется груди
с последним стуком сердца;

пусть перейдет к тебе ее

животворящий пламень,
в надежду превращая боль,
как хаос — в мирозданье.

Ты дай ей сладостный приют

в обители сердечной
и пребывай моей любви
хранителем навечно.

Прощай, любовь моя, прощай

и скорбь мою прости мне:
уходит милый от меня, —
я ухожу из жизни.

ГЛОССЫ

ГЛОССА, в которой говорится о превратностях судьбы