Десятина

Внезапно путь им преградил рыцарь. Одет он был в кожаный зеленый доспех, а волосы его напоминали светлое золото молодой кукурузы. В руках рыцарь держал странное копье, настолько богато изукрашенное, что Кайя даже засомневалась: а оружие ли это вообще?

– Талатейн, – поприветствовал его Ройбен, коротко склонив голову.

– Тебе здесь не рады, – ответил фейри.

Выглянувшая из кармана Кайи Люти, уставилась на рыцаря с неприкрытым восхищением.

– Доложи обо мне Королеве, – потребовал Ройбен. – Если она не желает меня видеть, я немедленно покину рощу.

Кайя хотела возразить, но Ройбен остановил ее, кладя руку на плечо.

– Но мои спутники, конечно, вольны остаться или уйти, когда им заблагорассудится, – продолжил он.

Взгляд Талатейна метнулся к Королеве, затем снова к Ройбену, и во взгляде его промелькнул огонек ревности. Взмахнув затянутой в перчатку рукой, он подозвал к себе еще нескольких рыцарей. Подошедший паж выслушал Талатейна и помчался передавать его слова Королеве.

Грациозно склонившись, она выслушала маленького пажа, а затем отделилась от кольца фрейлин и направилась к ним, ступая по зеленой траве. На Кайю она не смотрела, все внимание Королевы было приковано к Ройбену.

Кайя заметила, как изменилось лицо Ройбена, когда он увидел свою госпожу. Тоска и жажда, отразившиеся на нем, ошеломили Кайю. Он смотрел на Королеву спокойным взглядом пса, одичавшего в глуши, но все еще с надеждой ожидающего ласкового прикосновения хозяйской руки.

Ей вспомнился гобелен на стене в его комнате, вспомнились все слова, произнесенные и так и не сорвавшиеся с губ. И тогда Кайя поняла, почему он отстранялся от ее поцелуев, почему отвечал коротко и спокойно – должно быть, все эти годы при Неблагом дворе Ройбен лелеял эту любовь, надеясь вновь увидеть свою Королеву. Кайя была слепа, думала только о собственных желаниях и не замечала очевидного.

Кайя была благодарна Ройбену за то, что он опустился на колено, преклоняя голову перед Королевой. Можно было следом за ним склониться перед повелительницей, скрывая исказившую лицо боль.

– Ты как всегда галантен, рыцарь мой, – промолвила Королева.

Кайя украдкой глянула вверх, заглядывая ей в глаза. Они были нежными, влажными и зелеными, как изумруды. Кайя вздохнула. Она вдруг почувствовала себя ужасно усталой, серой и невзрачной. И резко захотелось, чтобы Ройбен поскорее узнал о Корни и они смогли бы вернуться домой.

– Больше не ваш, – произнес Ройбен так печально, словно сожалел об этом.

– Чей же, если не мой?

Слишком много было в этом разговоре тайного смысла, слишком много подтекстов, и Кайя не была уверена, что сможет правильно уловить их все. Были ли эти двое любовниками?

– Ничей, Силариэль, – почтительно ответил он с легкой улыбкой на губах и интересом в глазах. – Возможно, после стольких лет, свой собственный.

Он говорил как человек, который не хочет слишком повышать голос, опасаясь вдребезги разбить нечто очень хрупкое и дорогое.

Улыбка Королевы не померкла, не изменилась.

Совершенная улыбка – идеальный изгиб губ, идеальный баланс радости и расположения. Она была столь прекрасна, что Кайя неосознанно залюбовалась, потеряв нить разговора. И потому не сразу поняла, что происходит, когда Королева вновь заговорила.

– Зачем же ты почтил нас своим присутствием, если не для того, чтобы вернуться домой?

– Я ищу Нефамаэля. С ним молодой человек, которого моя спутница должна вернуть в Железные земли.

Силариэль покачала головой:

– Он больше не один из нас. Когда умерла правительница Неблагого двора и свободные фейри не принесли присягу… – Она замолчала, глядя на Ройбена, тревога читалась на лице прекрасной фейри. – Он захватил трон и провозгласил себя Королем.

Кайя вскинула голову и широко распахнула глаза. Позабыв об этикете, она выпалила:

– Нефамаэль стал Королем Неблагого двора?

Девушка прикусила губу, когда Королева обратила к ней снисходительный взгляд.

– Кого привел ты к нам?

– Ее зовут Кайя. Она подменыш. – Ройбен выглядел задумчивым.

Королева изогнула каштановые брови.

– Ей ты помогаешь в возвращении смертного мальчика, похищенного Нефамаэлем?

– Ей, – подтвердил Ройбен.

– И какова цена твоей услуги, о Ройбен, что служит теперь лишь самому себе? – Рука Королевы лениво поднялась к шее, поигрывая амулетом.

Кайя оторвала взгляд от безупречного лица и сосредоточилась на кулоне. Молочно-белый камень на длинной цепочке. Такой знакомый…

Щеки Ройбена окрасились розовым. Он что, действительно покраснел?

– Дружба.

И тут Кайя поняла, что помнит эту подвеску – она была у Нефамаэля. Висела у него на шее в тот вечер, когда рыцарь привел ее к Никневин.

Королева склонилась к Ройбену и вкрадчиво, словно позабыв о Кайе, спросила:

– Однажды ты пообещал сделать все что угодно, дабы доказать свою любовь ко мне. Это по-прежнему так?

Румянец на щеках запылал ярче, но когда Ройбен заговорил, голос его был холоден, как сталь.

– Нет.