Десятник особой сотни

Каких только пород лошадей здесь не было! Местные, так и привезенные с Востока и Запада, они разнились статями и мастью. Карие, мухортые, пегие и каурые, половые, саврасые, чагравые и сивые, мышастые, чубарые, соловые и вороные. Старые и молодые.

– Лихой!

Неожиданный призыв заставил обернуться.

– А я смотрю, ты, не ты?

– Я, Алан!

Обнялись. Давний приятель из этих мест, пару раз выступавший проводником его десятку. Узнал! Это плохо, другие тоже узнать могут.

– Каким ветром тебя… – неподдельное беспокойство наплыло на лицо. – Твои-то как? Живы?

– Я тоже рад тебя видеть, дружище! Мои живы, только не все.

Вышли из толпы.

– Уходить тебе из погоста нужно.

– Чего так?

– Я думал проныра Лихой должен знать, что про него с самого утра в торговых рядах слух прошел. Еще вчерась на площади и обоим базарам бирич указ самого князя Святослава озвучил. За твою поимку пять гривен обещано.

– Вот значит как! Так, Алан мне лошадь нужна.

Приятель как раз и зарабатывал в погосте торговлей лошадьми, но не профессионально, а так, наскоками.

– Да уж понял. Чего б ты сюда приперся? Про милостивых, я так понимаю речь не ведется. Тебе только сумную надоть, или еще и поводную возьмешь?

– Нет, с меня и сумной достаточно будет. Расценки-то прежние остались? А то я пока только к самим лошадям приглядывался.

– Даже упали слегка. Война! За две гривны сторгую.

На Руси самые многочисленные табуны и большие конюшни принадлежали князьям, боярам и даже пока еще немногочисленны монастырям. Поголовье пополнялось за счет покупки и захвата лошадей у половцев, печенегов и народов, кочевавших в степях от Черного до Азовского морей, а также за счет поборов у населения. Лошади ценились очень высоко. Виновный в убийстве чужого коня должен был уплатить в казну двенадцать гривен и одну гривну потерпевшему, а за убийство свободного смерда, платили три гривны головной виры. Что касаемо самих лошадей, то их деление говорило само за себя и расценки соответствовали статусности. Милостные – местные верховые лошадки высшего качества, которыми князья награждали своих подданных, на этих лошадях ездили высшие чины княжеской дружины. Милостных жеребцов использовали, как улучшателей в табунах. Сумные – предназначались для перевозки сум и вьюков, но они годились и под седло, обычно на них ездили рядовые дружинники. Поводные лошади при большой силе были неповоротливы и их использовали только в обозах.

– Ты где остановился?

– У Нерослава на постоялом…

– Ну т-ты… Там же надзор! Как тебя до сих пор не схапали? Туда не ходи больше. Ждать меня будешь за чертой погоста. Помнишь откуда я вас в последний раз вести начинал?

– Сторожка деда Руслава.

– Вот там.

– Держи.

Отдал кошель в руки Алана.

– Там пять гривен. Все что есть. Прикупи щит и еды в дорогу, ну и седло, узду. Сам знаешь.

– Знаю.

Может оно и к лучшему. Не нужно долго задерживаться в погосте. Часть фигурантов уже присутствует на шахматной доске Черниговского княжества, другая часть должна обязательно объявиться уже совсем скоро и встать в позиционное положение. Кто в этом раскладе сделает первый ход? На какую клетку встанет одна из присутствующих фигур?…

Зимник черниговский.

– Эй, воин! Позови Прозора!

Ксения помнила, примерно в этих местах нашел свое обиталище Сивояр. Он хоть и славянин, но славянин обтесанный Европой. Умудрившийся получить знания у сильных магов Рима и Парижа. Так же как и она, бежавшему от преследования сильных мира сего, осевшему на лесных просторах земли в которой родился. Знали друг друга давно, даже одно время были любовниками. Только ведь два паука в одной норе не уживутся. Вот и расстались, не успев стать врагами. И это сейчас ей на руку. Должен помочь, старый развратник.

К возку подъехал однорукий. Видна была усталость на лице. Сдает понемногу, возраст смертного сказывается, но пока он ей нужен. Оба они не смогли остаться в Курске при молодом князе, она бы там порядки свои завела. Да и Святослав хорош! Погнал в Чернигов, за семью испугался. Сотник придержав коня, сравнялся с боковиной возка.

– Чего кликала, боярыня?

Боя-арыня! Лучше бы матроной назвал. Колдунья в славянской одежде, по грудь закутанная в волчью полость, обшитую браной тканью желтого цвета, раскраснелась на морозе и была чудо, как хороша.

– Сотник, здесь наши с тобой дороги разойдутся. Ты в Чернигов, а мне свернуть придется.

– А что князь скажет?

– Так я это по его поводу и делаю. Ежели тать в Чернигов проскочил, ты там на страже станешь, а если позади нас, то мой вояж лишним не будет. Не переживай я сама вскорости во дворце буду.

– Твое дело.

– Ты вот, что! Ты мне четверых расторопных воев оставь. Потребуются.

– Может больше?

– Зачем? Эти мне, подай, принеси, проверь, поедь, для этого потребны. А защиту себе я и сама обеспечу.

Прозор увел полусотню дальше по льду реки. Глазами проводив хвост колонны, Ксения распорядилась:

– Тур, вороти в распадок. Версты четыре отсюда деревенька будет. Нам туда.

– Слушаюсь, госпожа.