Стоило ли придавать значение несовпадению музыкальных жанров? Эйнсли склонялся к мысли, что да. Особенно в сочетании с другим несовпадением в деле Эрнстов. Дохлый кролик на месте преступления не мог быть апокалипсическим символом; в этом Эйнсли был уверен с самого начала.
А не выходит ли так, спрашивал он сам себя, что убийца Эрнстов каким-то образом узнал про четырех дохлых кошек в деле Фростов и ошибочно заключил, что подойдет любая другая мертвая зверушка? Ответ снова напрашивался утвердительный.
И еще одна знаменательная деталь: “апокалипсическая версия” Эйнсли стала известна узкой группе сыщиков на следующий день после убийства Эрнстов, а до того времени странный набор предметов-символов оставался для всех таинственной бессмыслицей.
Вызывал вопросы и еще один хронологический фактор.
Между каждым из двойных убийств: Фростов, Ларсенов, Хенненфельдов и Урбино всегда проходило не меньше двух месяцев (в среднем два месяца и десять дней). А вот убийства Урбино и Эрнстов разделяли всего три дня.
Похоже, размышлял Эйнсли, что механизм убийства Эрнстов был кем-то запущен с таким расчетом, чтобы оно произошло через подходящий промежуток времени, но тут вмешалось преступление, жертвами которого стали супруги Урбино. И хотя новость об их страшной смерти распространилась стремительно, вполне возможно, что было уже невозможно предотвратить убийство Эрнстов.
Неожиданная и мимолетная идея осенила Эйнсли, но он мгновенно отверг ее.
Сразу по завершении двухдневной работы с делами Эйнсли нанес визит в хранилище вещественных доказательств управления полиции Майами. Это столь необходимое подразделение располагалось в полуподвале главного здания. Командовал им капитан Уэйд Якоун – плотно сложенный, седеющий ветеран с почти тридцатилетним стажем, который широченной улыбкой приветствовал появление Малколма Эйнсли.
– Ты-то мне и нужен, Малколм! Как жизнь?
– Спасибо, сэр, неплохо.
– Оставь субординацию, – отмахнулся Якоун. – Я как раз собирался послать тебе служебную записку по поводу этого твоего серийного убийцы. Приговор приведен в исполнение, дело закрыто, а тут у нас сложена гора всякой всячины, от которой хорошо бы избавиться. Нам катастрофически не хватает места.
– Забудь свою писанину, Уэйд, – усмехнулся Эйнсли. – Расследование одного из убийств возобновлено.
Писаниной в управлении называли служебные записки Якоуна, которые он с упорной регулярностью рассылал детективам, направившим на хранение вещественные доказательства; иногда до суда, но нередко лишь с минимальной надеждой уличить виновного когда-нибудь в будущем. Обычно содержание такой записки от Якоуна сводилось примерно к следующему: “Эй, приятель! Мы уже долго держим твое барахло, а хранилище не резиновое. Пора решать, нужно ли оно тебе еще, а если нет, давай избавимся от него и освободим драгоценное пространство на наших стеллажах”. И все равно в большинстве случаев от вещдоков удавалось избавиться только по специальному распоряжению суда.
То, что на жаргоне Якоуна называлось “барахлом”, состояло из самых разнообразных материальных улик. В их число входили, например, наркотики – кокаин и марихуана в пронумерованных пакетах, – которых в хранилище лежало на несколько миллионов долларов. Здесь складировались сотни стволов огнестрельного оружия – пистолеты, винтовки, автоматы и боеприпасы к ним. “Хватит, чтобы поднять небольшое вооруженное восстание”, – не раз хвастался Якоун; в обширных холодильниках дожидались своего часа образцы человеческой крови и тканей, взятые по делам об убийствах или изнасилованиях. Но более всего было здесь самых прозаических вещей. Краденые телевизоры, магнитофоны, микроволновые печи и высокие штабеля обычных с виду, хотя и опечатанных, картонных коробок, в которые складывалась всякая мелочевка, изъятая с мест преступлений, включая и убийства.
Понятно, что в хранилище всегда было тесно. “Мы завалены от пола до потолка”, – постоянно жаловался Якоун, но как-то ухитрялся втискивать в свой склад все новые вещи и коробки.
– И что же произошло? – спросил он Эйнсли.
– Выяснилось, что одно из серийных убийств нуждается в доследовании, поэтому вещдоки придется пока оставить. Однако ты сказал “гора”. Неужели действительно так много?
– Было всего ничего, пока не случилось убийства комиссара Эрнста и его жены, – ответил Якоун. – Вот тогда нам и правда навезли целую груду. Мне объяснили, что это из-за особой важности дела.
– Позволишь взглянуть?
– Конечно.
Хозяин провел Эйнсли через несколько помещений, где работали двадцать человек – пятеро офицеров полиции плюс вольнонаемные. Оставалось только удивляться, в каком исключительном порядке ухитрялись они содержать этот склад. Любую единицу хранения, независимо от давности (а улика двадцатилетней давности не была здесь редкостью), с помощью компьютера можно было разыскать в считанные минуты по номеру дела, именам или дате принятия на хранение.