Детектив и политика 1990 №5(9)

— Ничего, Геныч, все бывает, — Георгий сочувственно похлопал по плечу. — Куда же она делась, черт?

— Не знаю, Гоша, — грустно ответил Хериков, — была у сумке.

Он весь размягчился, в нем словно поселилась элегия. "Что, сволочь? — думал Георгий, отойдя, — несладко железному комиссару? Теперь хоть на человека стал похож". Он даже гордился, что оживил мертвую душу. "А говорят — филиппинские хилеры, филиппинские хилеры. На хрен хилеров!"

— Сашик, Пхеньян приближается семимильными шагами, — прокомментировал выговор Георгий.

— Ну, ты мужик, — сказал Сашулька.

— Дела идут, контора пишет, — Георгий весело постучал пальцами по воздуху. — Сегодня на лекции — часть вторая. Будь готов к борьбе за дело корейского народа!

— Ага, — сказал Сашулька.

Как только прозвенел звонок на пятиминутку и все шумно заподнимались, спины задвигались, Георгий толкнул Сашульку и встал прикрывая. Сашулька, склонившись над спинками переднего ряда, быстро сунул зачетку в раскрытую сумку Шнурко — так, что добрая половина глядела наружу. Затем подхватил папочку и, по инструкции Георгия, со второй части лекции свалил.

Георгий торопливо прошел за Хериковым в курилку, вставился в группку, где курил Гена. Краем глаза наблюдал за Шнурко — тот, взяв под руку друга-Оприченко, что-то выведывал вполголоса.

Другу-Оприченко не стоялось мирно. Он без устали пожимался и весь переливался из одной половины туловища в другую, словно скучно и неуютно сиделось ему в собственном теле.

Прозвенел звонок. Хериков бросил бычок и двинулся первым.

— Ген, — суетливо позвал Георгий.

— Ау? — тот остановился.

— Э… спичку дай, в зуб чего-то попало, — Георгий цыкнул для убедительности зубом.

Хериков полез в карман, Шнурко, все поддерживая под локоток друга-Оприченко, прошел мимо.

— Чертовы зубы, — сказал Георгий, взяв спичку, — пошли?

Шнурко только успел вынуть зачетку из сумки, как Хериков, пробираясь по ряду, уже увидел ее, Георгий энергично шел на место.

— Что это, Шура? — ледяным тоном спросил Хериков, вынимая зачетку из рук Шнурко.

Георгий не сдержал улыбку. Но Шнурко вдруг быстро оглянулся, посмотрел на Георгия, положил руку Херикову на плечо, усадил и зашептал в ухо. Георгий занервничал. Хериков, по уху было видно, слушал неприветливо, зло отшептывал в ответ, но к середине лекции прилип к Шнурковым губам.

Паника охватила Георгия, он не мог сосредоточиться и ухватить — что к чему. Как это они снюхались?

Тем временем Сашулька, хмурый и нервозный, поднялся в верхнюю кофеварку и застал там Татьяну, одну среди пустых столиков, с учебником на колене.

— А! — обрадовалась Татьяна, — тоже прогуливаешь?

— Ну, — недоверчиво сказал Сашулька, присаживаясь. Он не любил, когда уличали в нарушении принятого хода вещей.

— А где Гоша? — спросила она, поправив локон.

— На лекции, а чего?

(Послышалось: что все "Гоша" да "Гоша"?)

— А ты что ж, друг — учится, а ты — прогуливаешь?

За четыре часа пропусков в институте полагался выговор, Татьяна нарочно подзуживала.

— Он не велел, Гоша твой, — вдруг зло ответил Сашулька.

— А у тебя что, своей воли нету? — она словно бы не удивилась, как это — "не велел".

Сашулька хмыкнул и отвернулся.

— А скажи, Саша, — лукаво прищурилась Татьяна, — это ведь ты мне тогда а-ха-цветы передал? — она захлопнула книгу.

— Чего? A-а. Н-ну я, — отозвался Сашулька.

— Неужели сам?

Сашулька молчал, глядя в сторону.

— Ну скажи, — она игриво тронула его рукой, — сам придумал?

Сашулька неожиданно встал, упер кулаки в стол, наклонился и сказал в упор:

— Не сам. Ну?!

Испуг, подкрашенный даже восхищением, мелькнул в глазах Татьяны.

— А-а, — сказала она, отодвигаясь.

— Друг твой посоветовал, поняла? Я сам не могу ничего, поняла? Я не умею, я…

— К-как посоветовал? — перебила Татьяна.

— А так! — Сашулька сорвал очки, — наживка должна быть сладкой, поняла?

— Какая наживка? Успокойся, пожалуйста. Какая наживка? Он разве?.. А-ха… А ты разве не сам?… То есть, ты разве не читал его рассказа?

— Какого рассказа? Да пошли вы!.. — Сашулька схватил папку и ринулся прочь.

Он не мог объяснить, отчего вспыхнул. Стоял у окна в курилке, зло жевал край сигареты и искал причину. Причины не находилось. И кому нагрубил-то? Но в отвратительном клубке ощущений таилось на донышке приятное, с подкладкой смутного торжества.

Звонок вывел из задумчивости. Сашулька вышел из курилки, бездумно побрел по этажу.

На Георгия звонок подействовал и вовсе нехорошо. Он лихорадочно искал ошибку, контрплан, но не видно было — контр-чего?