Детектив и политика 1990 №6

Во-первых. Как только гибель мальчиков была растиражирована многомиллионным тиражом, умер дедушка погибших. Хочу верить: это лишь хронологическое совпадение. Надеюсь, газетное напоминание о давнишней трагедии не могло вызвать то, что раскаянием, тем не менее, будет давить не на мою журналистскую совесть, а на безымянное ощущение непоправимости напечатанного. Пожалуй, невзирая на всегдашний упрек читателей за анонимность в острых материалах, фамилии и преступников, и потерпевших указывать не надо. Чтобы не заставлять переживать все заново. Тем более в данной истории. И это во-вторых. Специфика таких дел и в том, что рассказ о многотысячных выкупах и колоссальных состояниях мишеней вымогательства может, увы, оказаться наводкой для очередной банды похитителей. Сумрачные визитеры напомнили мне, что в семье Г. есть теперь другие дети. (Я знал, что упомянутая в очерке супруга Бориса была беременна во время похорон близнецов.)

Теперь о нериторическом вопросе моих нежданных гостей. Почему, хмуро поинтересовались они, я во время командировки в О. не посетил дом Г. Тому было две причины. Об одной я им сказал. Меня предупредили: если кто-нибудь из окружения Г. узнает, что ты тут копаешь, живым из республики не уедешь. Собеседники мои — не знаю, насколько искренно — изумились сказанному, всячески меня убеждали в обратном и настойчиво интересовались, кто именно посоветовал мне остерегаться (и тем самым как бы оговорил уважаемое в городе семейство). Теперь о причине, которую я не помянул в том разговоре. Она очевидна. Мне не хотелось расспросами и журналистским дознанием ранить людей, и без того к пожизненному горю приговоренных. Самый отважный из тележурналистов Александр Невзоров, упомянув о присказке "в доме повешенного не говорят о веревке", как-то определил: репортер — это тот, кто говорит. И о веревке в доме повешенного, и о желтом "Запорожце" в виноградных двориках спокойного городка О. Не был я уверен, что буду об этом писать, и даром трепать нервы людей не хотелось. (Полагаю, что делать это — трепать нервы, нам все же придется…)

Блокнот-6

Кстати, о подоплеке моей неуверенности. Когда, приехав в столицу республики, я направился на поиски материалов, то столкнулся со своеобразным саботажем.

Официальные лица никак не желали подпустить меня к общедоступным, казалось бы, документам. Юноша-чиновник из архива республиканского Верховного суда, не на шутку растревоженный моими расспросами по поводу этого дела, познакомил меня с зампредом суда (председатель, как мне сказали, был в командировке; позднее я узнал, что меня обманули). Этот расплылся в любезностях и как бы продемонстрировал кавалерийскую готовность оказать мне любую помощь, кроме той, которая требовалась.

— Понимаете, — говорил мне он с улыбкой, сладкой, как местный виноград. — Никаких бумаг не осталось.

— Ну да, только приговор.

Но, настаивал я, мне большего и не надо, ведь в приговоре все детализировано, вполне достаточно для ознакомления, а ревизию мне и в голову не приходило затевать.

— Да-а, — тянул большой человек здешнего судопроизводства и, как будто ему попалась пара кислых виноградин, повел сочными губами. — Только вот беда, приговор-то есть, но он не на русском языке.

— Не беда, возражал я, сейчас позвоню знакомым в ЦК ЛКСМ, и мне выделят пару переводчиц (работал я тогда в комсомольском издании). С пререканиями, которые мой собеседник все пытался перевести во взаимно приятный обед, я получил те самые 22 страницы машинописи. И просторный кабинет, обшитый неместным деревом, где смог эти страницы проштудировать. Позднее мне довелось ознакомиться с материалами других дел о киднэппинге. Почти всегда похитители выбирали тех, кого считали людьми богатыми. И чаще прочего разбогатевшими незаконно, повторюсь. Впрочем, тандем мрачноватых визитеров из О. уверял меня: семья Г. выгребала все сусеки, залезала в долги, собирая затребованную тройкой Валерика мзду. Однако из того же приговора следовало: сами похитители ничуть не сомневались — выплатить полмиллиона родителям близнецов труда особого не составит. Более того, предполагали, что из-за столь "незначительной" суммы Борис (они предположили — не знаю, как уж там на самом деле, — что отец мальчиков владеет подпольной строительной фирмой) не станет впрягать в свои проблемы милицию, тем более — из Центра (местная, считали они, не справится).

Ремарка-3