Детектив и политика 1991 №1(11)

Он побывал у меня дома, познакомился с моей женой, сыном и некоторыми нашими друзьями. Это было для него еще одним откровением, ибо в Советском Союзе запрещено приглашать иностранцев к себе домой. Алекс (которого я представил как своего знакомого из Белграда) оказался душой компании. Мы выпили вина, сыграли партию в карты и немного потанцевали в гостиной. Было очень весело. К каждой женщине, с которой его знакомили, Алекс относился так, будто она была самой привлекательной на свете: он держал ее за руку и делал преувеличенные комплименты, но с таким шармом и обезоруживающей искренностью, что ни мужья, ни кавалеры не протестовали. Однако эту его веселость как рукой снимало, когда нужно было работать или когда он уставал. Один раз, сажая его в такси в два часа ночи, я сказал: "Выспись хорошенько, Алекс!", на что он с улыбкой ответил: "Еще рано, дружище!" — и отправился работать в операционный центр, в то время как я с облегчением пошел домой спать.

Через несколько дней советская делегация должна была вылететь домой, в Москву. Перед отъездом Алексу пришлось купить большой чемодан — для всей той контрабанды, которая предназначалась его генералам.

— А как же московская таможня? — спросил я.

— Не беспокойся: я проскользну через нее, как намыленный, — об этом позаботится генерал Серов. Его жена обожает хорошие духи!

Мне очень хотелось надеяться, что все так и будет: в чемодане Алекса были спрятаны мощная рация, шифровальная машина и новейший фотоаппарат "Минокс" с сотнями футов высокочувствительной пленки.

Через три недели я снова был в Москве. Официальной целью моего приезда было подведение итогов работы советской делегации и обсуждение дальнейших обменов. В гостинице "Метрополь" я передал Алексу тридцать роликов чистой пленки и получил от него двадцать роликов, отснятых после его возвращения из Англии. По его словам, это были самые ценные сведения из всех, которые ему до сих пор удалось раздобыть: фотокопии списков нескольких сот советских агентов и досье на них, которые хранились в подвалах ГРУ.

— Как же они пустили тебя в эти подвалы?

Алекс улыбнулся:

— Я имею доступ ко всем материалам, потому что дважды в год меня приглашают туда в качестве консультанта. Очень важная работа!

— А если бы кто-нибудь вошел в самый неподходящий момент?

— Вряд ли. Я спускаюсь в подвалы с двумя вооруженными охранниками, которые меня там запирают!

Все это казалось очень простым, но я-то знал, какие стальные нервы нужно было иметь, чтобы отважиться на такое! Достаточно было личного обыска — и фотоаппарат "Минокс" стал бы для него смертным приговором.

Отчет советской делегации о поездке в Англию был полностью одобрен. Вопросы мне задавали больше для проформы: думаю, это свидетельствовало об уверенности русских в том, что, посетив английские заводы, они теперь сами смогут поддерживать с ними контакты и получать все необходимое и без моей помощи. Гвишиани с Левиным лестно отозвались о моих трудах по организации визита советской делегации и пожелали приятно провести время в Москве. Визу мне выдали только на десять дней, посоветовав не скучать: "Что вы больше любите, мистер Винн: оперу или балет? Вы хорошо поработали. Мы ценим ваш вклад в развитие торговли между нашими странами. Так что развлекитесь немного! Полковник Пеньковский обо всем позаботится".

Мы с Алексом воспользовались этим предложением и неплохо провели вместе несколько вечеров. Но веселились мы меньше, чем в Лондоне: по сравнению с ресторанами Сохо[30] московские рестораны производили угнетающее впечатление; приглашений домой не было, и, разумеется, мы не нашли ничего похожего на клуб "Астор".

Несмотря на свой чин и влияние, Алекс считал рискованным приглашать меня к себе в гости, но несколько раз приходил в ресторан и в театр с женой. Это была симпатичная темноволосая женщина с задумчивым и грустным лицом. Алексу было запрещено говорить ей, что он офицер ГРУ, и для ее же безопасности — на случай его ареста — он ни словом не обмолвился о своих связях с Западом. Все годы подготовки и работы в разведке он хранил свой секрет, тем самым обрекая себя на одиночество — и как хорошо я понимал это одиночество! Теперь же, как никогда, важно было, чтобы она оставалась в неведении, считая его обычным полковником Советской Армии. По признанию самого Алекса, эта фальшь омрачала ему семейную жизнь, держала его в постоянном напряжении. Он все время был повернут к ней только одной своей стороной и не мог расслабиться даже у себя дома — а возможность расслабиться была главным условием, чтобы не сойти с ума под гнетом постоянной опасности.

— Сложность в том, Гревил, — откровенно говорил он мне, улыбаясь своей обаятельной улыбкой, — что мне необходимы другие женщины, действительно необходимы. Не для того, чтобы отдать им свое сердце — это было бы слишком опасно, — а просто чтобы приятно провести время. Мне иногда нужно немножко сладкого, чтобы как-то забыться.

— Ну, в Москве девушек хватает, правда ведь?