Детектив и политика 1991 №1(11)

— Они действительно ждали дождя, но потом совершенно неожиданно обнаружили еще одно слабое место в охране. Надзиратель сидит в углу у стены всю ночь. Его вахта заканчивается в семь утра, а сменщик появляется на посту только в восемь. Стена остается без охраны целый час. Вот в этот промежуток они и рванули. Конечно, эта прореха в охране теперь залатана. Здесь перед завтраком была просто умора! В блоке знали о побеге все. Те, чьи камеры выходят на восточную сторону, встали ногами на стулья и смотрели из окон. Было очень забавно! Сразу же завыла сирена, и последний беглец не успел взобраться по веревке, и его схватили надзиратели. Другого поймали на Артиллери-роуд. Остальные сумели скрыться. Если бы у них была веревочная лестница вместо веревки, они бы удрали все. Карабкаться по шестиметровой веревке оказалось очень трудно и заняло уйму времени. Их выручила только сила и молодость. Я надеюсь, что ты и наш друг не полагаетесь на обычную веревку? Прием.

— Нет, Пекарь-Чарли, мы не будем пользоваться веревкой. Еще неизвестно, какие результаты будет иметь это происшествие. Но хватит о нем. Скажи лучше, как вы собираетесь выбить втихую стекло в известном тебе окне? И еще — как предполагается сломать чугунную раму? Может быть, для этого нужно тайно переправить в тюрьму какие-то инструменты? Прием.

— Стекло не проблема, — ответил Питер. — Как профессионал, я легко проделываю такие штуки при помощи оберточной бумаги и резинового клея. Если плотно прижать намазанную клеем бумагу к стеклу и к раме, а затем выдавить стекло — осколки останутся на бумаге. И никакого шума. С рамой поступаем точно так же. Обматываем клейкой лентой в несколько слоев, чтобы приглушить звук, когда по ней будут бить тяжелым предметом. Но мне все же не по нраву такой вариант. Видишь ли, с первого удара рама может расколоться только в одном месте, и придется бить еще раз. Грязная работа. Я бы сделал все по-научному. Если установить в нужном месте небольшой домкрат, проблема будет решена. Достань его и переправь сюда. Когда со стеклом будет покончено, я установлю домкрат под углом у основания рамы и начну его поднимать, пока поперечное чугунное ребро не лопнет. Постарайся достать гидравлический, если сможешь. У него не такой длинный рычаг. Это все, что нам нужно. Прием.

— О'кэй, Пекарь-Чарли, — сказал я. — Домкрат я добуду. Но не думаю, что мне следует передать его тебе вплоть до самой операции. Хранить такую вещь в блоке очень опасно, даже если его и надежно спрятать. Ты согласен? Прием.

— Да, Лис-Майкл, согласен. Но сможешь ли ты переправить его сюда, когда съедешь из общежития? Прием.

— Думаю, у меня не будет с этим трудностей. Я здесь уже завязал пару полезных знакомств, и канал связи будет обеспечен. Пожалуй, на сегодня все, друг мой. Возможно, у меня не будет больше случая поговорить с тобой, но мы сможем обмениваться сообщениями через "самого".

Я оставил рацию включенной еще на целую минуту и, лежа на кровати, прислушивался к атмосферным помехам и общему радиофону. У меня были опасения, что наш разговор мог прослушиваться, и я надеялся, что оператор пеленгующей станции выдаст себя, нажав на кнопку передачи, или даже начнет переговариваться на той же частоте с кем-то еще, думая, что я уже ушел из эфира. Но все было тихо. Наши рации работали на фиксированной частоте в 28 мегагерц.

Проделав кое-какую исследовательскую работу, я установил, что государственная полиция работала на каналах связи, настолько удаленных от этой частоты, что, даже если бы полицейские в патрульной машине проехали по Артиллери-роуд, они практически не имели бы шансов уловить наши переговоры. Жители окрестных кварталов, настраивающие свои приемники на волны Би-би-си, "Радио Люксембург" или многочисленных пиратских радиостанций в нейтральных водах у берегов Великобритании, тоже не могли выйти на нашу частоту даже случайно. Конечно, специальная передвижная пеленгующая станция, выдвинутая в район тюрьмы, смогла бы засечь нас, но это само по себе значило бы, что нашему делу — труба.

Лежа на кровати, я вновь стал мысленно прокручивать события сегодняшнего дня. Получалось, что в тюрьме все знали о побеге, кроме надзирателей. Просто чудо, что никто не настучал!