Детектив и политика 1991 №4(14)

Их ввели в зал заседаний Президиума Верховного Совета СССР и усадили за длинный, покрытый зеленым сукном стол. Ждать пришлось недолго. Открылась дверь, и в зал вошли три человека. Самый высокий из них, слегка сутулившийся, одетый в отличный темно-серый костюм, в очках с толстыми стеклами, открыл встречу:

— Давайте представимся. По правую руку от меня сидит министр внутренних дел товарищ Щелоков, по левую — Генеральный прокурор товарищ Руденко. Моя фамилия — Андропов, я председатель Комитета государственной безопасности.

Делегаты крымских татар были поражены, узнав, что их требование о политической реабилитации и возвращении в Крым будут рассматривать три шефа карательных организаций Советского Союза. Откровенная демонстрация силы! Все равно как если бы коты были назначены выслушивать жалобы мышей. Поэтому, когда Андропов предложил кому-нибудь из делегатов изложить жалобы, один из них поднялся и сказал:

— А в каком качестве вы лично участвуете в этой комиссии — как кандидат в члены Политбюро или председатель КГБ?

— А разве это не все равно? — слабо улыбнулся Андропов и пояснил: — Все мы трое — члены ЦК партии, и каждый, кроме того, занимает определенное служебное положение.

Андропов явно кокетничал, преуменьшая значение возглавляемой им грозной организации, ставя ее на одну доску с другими карательными органами.

— Нет, не все равно, — не унимался татарский делегат. — Если вы здесь как кандидат в члены Политбюро, мы начнем высказываться, а если как председатель КГБ, мы покинем зал, не приступая к переговорам.

Андропов, всегда предпочитавший обладание тайной силой любым внешним, честолюбивым ее проявлениям, мгновенно пошел на попятную:

— Я, конечно, поставлен во главе комиссии как кандидат в члены Политбюро.

Так татарские делегаты узнали, что Андропов не просто один из членов комиссии, которой поручено разбирать их жалобы, но ее председатель. Дальнейший разговор подтвердил это наглядно — всю беседу вел он один, его коллеги только изредка подавали реплики.

Корректный тон, уступчивость и улыбки расположили татарских ходатаев к откровенности — приблизительно тот же эффект, который за одиннадцать лет перед этим произвело обхождение Андропова на венгерских собеседников. Впервые крымских татар принимали на таком высоком уровне и впервые с ними разговаривали на равных, не угрожали, а внимательно выслушивали. Поэтому даже самый неуступчивый делегат, который только что подвергал сомнению полномочия Андропова и его членство в комиссии ЦК, теперь смягчился и сказал:

— Ну тогда можно начинать, но только у нас нет общего докладчика и нет руководителя. Мы все получили одинаковые полномочия от нашего народа, и вам придется всех нас выслушать.

— Конечно, — с готовностью согласился Андропов и добавил, снова улыбнувшись: — Только при одном условии — если вы будете говорить не хором, а каждый по отдельности.

Лед был растоплен, и комиссия терпеливо выслушала всех крымско-татарских ходоков поочередно. Беседа продолжалась около четырех часов. Члены комиссии больше слушали, чем говорили. Под конец беседы Андропов сказал:

— Мы знаем, товарищи, ваш народ желает возвращения на родину и сохранения национальной целостности, языка и культуры. И вы имеете право в рамках советских законов добиваться полного и окончательного решения своего национального вопроса. Вчера вечером было заседание Политбюро по этому поводу, и могу вам сообщить, что по вопросу политической реабилитации крымских татар мнение членов Политбюро едино. А вот что касается вашего возвращения в Крым — здесь мнения разошлись.

— Юрий Владимирович, разрешите задать вопрос? — вскочила Айше Сейтмуратова.

— А как ваше имя? — спросил Андропов и, когда Айше представилась, слегка наморщил лоб. — Ваша фамилия мне вроде бы знакома…

— В день, когда вас назначили председателем КГБ, меня как раз выпустили из вашего пансиона.

Так и было — после девяти месяцев предварительного заключения в Лефортовской тюрьме, 19 мая 1967 года Айше судили за разжигание "националистических" чувств и приговорили к трем годам условно. Прямо в зале суда она была освобождена из-под заключения.

— Да, да, вспомнил, — заметил Андропов беззлобно. — А какой у вас вопрос?

— Кто из членов Политбюро был "за", а кто "против" нашего возвращения в Крым?

— Даже если вы меня возьмете вот так, — и Андропов показал рукой у горла, — все равно не скажу. — И добавил: — Мы вам создадим все условия для вашей жизни в Узбекистане.

— Но нам ничего не нужно в Узбекистане, — возразил один из делегатов. — Мы хотим к себе на родину, в Крым.

Здесь вмешался Щелоков:

— Не отказывайтесь, товарищи, от того, что дают. Саженцы надо сажать — легче будет потом перенести.

Андропов тут же попытался смягчить чересчур прямолинейную реплику коллеги — было видно, что он человек совсем иного стиля, иного вкуса:

— Вот вы здесь со своим национальным вопросом, который и в самом деле уже назрел…

— Перезрел, Юрий Владимирович, — перебил один из вконец осмелевших ходоков.