Детектив и политика 1991 №4(14)

Из своего бюро в переулке Сент-Анн Видок мало-помалу взял под наблюдение всю, так сказать, изнанку парижской жизни. Располагая небольшим штатом агентов — не более трех десятков (для крупных операций привлекались в помощь национальные гвардейцы), шеф Сюртэ оперативно "охватил" не только Париж, но в определенной степени и провинцию. "Мои агенты обладали талантом разрываться на части", — пишет он в "Мемуарах", и, конечно, в наивысшей степени этой способностью обладал лично он; даже его подчиненные не знали, когда он спит. Сами агенты были подчас, что называется, нравственно неустойчивы, так что за ними нужен был глаз да глаз. Чтобы помочь им сохранить руки чистыми, Видок обязал их являться на работу непременно в замшевых перчатках — своеобразное психологическое предупреждение, — сам же он держал подчиненных, можно сказать, в ежовых рукавицах.

По своему положению шефа Сюртэ Видок мог бы не покидать своего бюро в переулке Сент-Анн. Но сидячая работа менее всего отвечала требованиям его натуры. На наиболее сложные и опасные дела он выходил сам, нередко в одиночку, если того требовали обстоятельства. Травестия была его стихией, столь же практически ему полезной, сколько соответствующей его артистическим наклонностям. Видный, франтоватый господин, выезжавший в собственном кабриолете с грумом, скрывшись за парадными дверьми чьей-то квартиры, выходил оттуда с другого хода совершенно преображенным. Это мог быть портовый грузчик или гусарский офицер, повар или перепачканный угольщик, слуга-немец или одноногий инвалид, это могла быть даже дама под вуалью. Это мог быть, наконец, беглый каторжник с затравленным взглядом, со свежими волдырями от кандалов или цепей и даже — для полного правдоподобия — ползающими по нему вшами, которых Видок заранее где-то покупал (I). Современники изумлялись его умению не только загримировываться до неузнаваемости, но и изменять при этом манеры, походку, тембр голоса.

Наделенный редкой физической силой, хорошо владевший искусством "саватты" (род самбо) и всеми видами оружия, горячего и холодного, Видок порою "лез на рожон", проникая в одиночку в самые опасные воровские притоны. Рисковость была очевидной чертой его характера. Но и обычное служебное усердие никогда его не покидало. Он не гнушается черновой работой полицейского: готов, например, долгие часы кряду провести, скорчившись в багажнике экипажа или приникнув к замочной скважине. Однажды холодной зимней ночью в устроенной им уличной засаде он отпустил своих продрогших агентов, а сам остался на посту и, чтобы согреться, залез в кучу навоза. Не однажды он был на волосок от гибели, а один раз вынужден был даже прикинуться покойником, чтобы избежать смерти. "Человек-паспарту", он умел, казалось, и проникать всюду, и выходить из труднейших положений.

Работы у Сюртэ был непочатый край, и ее еще прибавилось при Реставрации. С окончанием европейских войн, после отречения Наполеона, во Францию из плена возвратились сотни тысяч солдат. Другие сотни тысяч были уволены из армии. Из этой массы отвыкших от мирной жизни, от работы уголовный мир получил крупное пополнение. Новые многочисленные банды расплодились на дорогах Франции и в самом Париже. Некоторые из них щеголяли в мундирах расквартированных в стране союзных армий. Крестьяне в те дни выходили в поле вооруженными, а в столице лавочники сами охраняли по ночам свои лавки. Между тем как никогда раньше Франция жаждала покоя, гарантированного порядка, охраны частной собственности.

В "Мемуарах" Видок с чувством хорошо поработавшего человека итожит свои достижения на посту шефа Сюртэ. За столько-то лет, сообщает он, арестовано было столько-то тысяч преступников (статистика тогда входила в моду). Содержание Сюртэ ежегодно обходилось государству во столько-то тысяч франков (называется довольно скромная сумма). Читатель, таким образом, сам может судить об эффективности, "производительности" данного учреждения. "До меня", пишет Видок, на Париж смотрели, как на всемирный вертеп, "при мне" департамент Сена стал едва ли не самым спокойным из всех французских департаментов. Возможно, здесь и не обошлось без преувеличения.

***

В 1828 году по не совсем ясным причинам Видок был на время отстранен от должности и уселся писать "Мемуары"[63]. Знакомясь с приведенными здесь фрагментами, которые даются в переводе с французского, надо иметь в виду, что в издательстве "Тенон", куда Видок принес свою рукопись, она подверглась сильной литературной обработке. Можно лишь гадать, каким слогом изъяснялся отставной шеф полиции, чьи "университеты" не предусматривали курса изящной словесности.