Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

Преступления, совершенные нынешними воспитанниками Можайской ВТК, не отличаются разнообразием. Кражи да угоны. Характерный штрих — почти половина колонистов имела в прошлом отсрочку исполнения приговора, меру наказания, на которую возлагались большие и гуманные надежды. Но жизнь показывает: подростки не воспринимают отсрочку как наказание. Месяц-другой после приговора они ведут себя тихо, а по-юм срываются, не думая о том, что повторное нарушение закона будет стоить им слишком дорого: неотбытый, условный срок пойдет теперь в актив.

— Передайте ребятам с отсрочкой: пусть носа из дома не кажут! — кричит мне паренек в лихо заломленной беретке из вновь прибывшего этапа.

Замполит колонии, Валерий Иванович Жуковский, показывает тетрадь дисциплинарной практики. Здесь зафиксированы все нарушения режима со стороны воспитанников и меры наказания. За изготовление режущих предметов и попытку пронести в зону;…за попытку вынести из столовой миску с картошкой;…за попытку проноса спирто-канифолевой смеси;…за то, что подвергал притеснению воспитанника 3., — лишить, лишить, лишить… Очередного свидания, ларька, передачи…

Замполит — человек незлой. Ему по-своему жаль мальчишек, "мелких пакостников", как он их называет. За преступников не считает и самой подходящей мерой наказания для них называет хорошую порку… Можно выражаться как угодно — суть одна: подростку, укравшему в магазине шоколад или угнавшему мопед, место не за колючей проволокой.

Игорю Т. оставалось две недели до освобождения. Человеку с нормальной психикой радоваться надо, и Игорь, может быть, и радовался бы. Вот только некуда было идти парню. Совсем некуда. Он пришел к замполиту со странной просьбой — оставить его в колонии. Трудный был разговор для обоих, а закончился не менее неожиданно, чем начался: Игорь положил на стол "заточку" — острую металлическую палочку — и сказал: "Жить не хотелось". "Как — не хотелось? — не выдержал замполит. — Да ты хоть однажды с девчонкой гулял? Что ты вообще в этой жизни видел?!"

Самому младшему воспитаннику здешней колонии — четырнадцать, самому старшему — чуть за двадцать. Самый опасный возраст. По достижении совершеннолетия, если срок не отбыт, осужденного могут перевести во взрослую колонию. По возможности администрация старается не делать этого. Дают возможность закончить школу, получить профессию, встать на ноги. Иного парня перевод во взрослую колонию может сломать навсегда. Но что касается злостных нарушителей режима, самых отпетых, то их переводят сразу же, как только исполняется восемнадцать.

…Поворотом ключа открылась массивная дверь с "глазком”. На улице был яркий, солнечный день, а здесь, в камере дисциплинарного изолятора, стоял полумрак. Высокое маленькое окошко скупо пропускало дневной свет. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела черные бугристые стены (не прислонишься!), поднятые, как в поезде, полки-койки (днем лежать нельзя), намертво прикрепленные к полу стол и табуретки. Затхлый, спертый воздух никогда не проветриваемого помещения. "Узник” смотрит на нас без всякого интереса.

— Сколько ты уже здесь?

— Семь дней. Еще три осталось.

— За что?

— За избиение. Тот парень освобождался, ну и украл у меня два куска мыла и пачку сигарет.

— А как ты узнал? Поймал его с поличным?

— Нет, догадался и ребята сказали. Как подошел к нему, так он аж затрясся.

— Не страшно тебе в изоляторе?

— А чего? Целыми днями отдыхаешь.

— Какой у тебя срок?

— Три года. Осталось четыре месяца и тридцать восемь дней.

Я выходила из ДИЗО[5] в подавленном состоянии. Уж слишком разительным был контраст летнего дня и мрака "карцера”. По всему чувствовалось, что и администрация жалела парня. Он должен был днями идти на УДО — условно-досрочное освобождение, но вот сорвался и теперь выйдет из зоны "по звонку".

Надеждой на УДО или амнистию живет здесь каждый. Осужденный знает Уголовный кодекс назубок. Он не забывает ни на минуту, что можно выйти на волю, отбыв одну треть назначенного судом наказания. Или половину. Или две трети. Здесь крайне важно не пропустить момент, когда того или иного подростка можно представить к УДО. Проглядишь — беда. Потому что старавшийся изо всех сил быть хорошим парень, почувствовав, что его усилия потрачены впустую, способен на непредсказуемый поступок.

…Листаю медицинскую карту Сергея М., 1971 года рождения. ”17.30 — жалобы на головную боль, боль в животе, рвоту. 1 9.00 — вызвали бригаду "Скорой помощи", отправлен в ЦРБ”. Это последняя запись. В больнице Сергей скончался.

Во время работы в мастерских один из воспитанников присмотрел бутылку с красивой иностранной этикеткой. Понюхал — вроде спирт. Выпил сам и угостил троих. В бутылке был яд.

Первому стало плохо сразу. Он долго отпирался, врал. Пока добрались до истины, прошли часы. Его отправили в больницу, но зная, что на очереди еще трое. Второму стало плохо вечером, третьему — ночью.

Отравитель поневоле, маленький, щуплый, с неестественно белым лицом и красными, словно вывороченными, губами, издыхает: